Очаровательный повеса - Элизабет Хойт
Она видела в нем воплощение своих самых ужасных страхов.
Но – и это ранее не имело прецедента – Эва видела в нем кое-что еще: искушение – ее искушение, – одновременно влекущее и пугающее: видела его мужественность, заполнявшую пространство между ними.
Ее тянет к нему и все в нем привлекает: и этот дерзкий взгляд, и насмешливый рот, и длинные мускулистые ноги, и широкие мощные плечи, очень-очень мужские.
Это сущее безумие – умом Эва это понимала. Никогда раньше она не желала мужчину, да и, честно говоря, панически их боялась.
Она вздохнула в надежде, что мистер Харт не умеет читать мысли, а лицо ее не выдаст, но поняла, что надеется зря: его глаза под тяжелыми веками были слишком проницательны.
– Я вижу… – она облизнула внезапно пересохшие губы, – …что ваша линия волос – почти идеальной формы арка над высоким лбом. Ваши брови слегка изгибаются вверх по краям, а правую пересекает шрам. Когда вы серьезны, уголки губ у вас находятся на одном уровне со зрачками, но когда улыбаетесь, равновесие нарушается. Я вижу, что ваш подбородок и челюсть имеют практически классические пропорции, а справа заметен белый шрам в форме запятой.
Эва, наконец, отвела взгляд – ей надо было перевести дух. Разумеется, на него не могли произвести особого впечатления эти наблюдения, поэтому, еще раз глубоко вздохнув, она закончила:
– Я вижу каждую линию вашего лица, каждое их пересечение и взаимосвязь. Вот что я вижу, когда смотрю на вас.
– И это все? Линии? – уточнил он, явно разочарованный.
Она покосилась на своего натурщика, а он продолжал смотреть на нее, причем совершенно невозмутимо, никак не показывая своего отношения к ее наблюдениям.
Нет, похоже, ей не удалось его обмануть.
Эва опять облизнула губы, выигрывая время, и добавила, тщательно подбирая слова:
– А еще я вижу: очень сдержанного человека.
– Сдержанного, – повторил Аса, словно пробуя слово на вкус. – Откровенно говоря, не уверен, что понимаю значение этого слова, но мне кажется такой ответ не вполне… достоверным.
Глаза Эвы вспыхнули гневом, но прежде чем она успела что-то сказать, он тихо засмеялся и спросил:
– Скажите, мисс Динвуди, вам хотелось бы знать, что вижу я, когда смотрю на вас?
«Нет, конечно же, нет!»
– Да! – выпалила она и поморщилась, поскольку хорошо знала, что видят мужчины, глядя на нее: ничем не примечательную серую мышь, да и то, если пребывают в доброжелательном настроении, но чаще дурнушку.
Она приготовилась услышать что-то подобное, но когда осмелилась взглянуть в лицо своего натурщика, взгляд его был горячим и тяжелым, совсем не мягким и определенно не добрым, но и не брезгливым, не насмешливым.
Он смотрел на нее как на равную, словно она его интересовала и даже… привлекала.
– Я вижу женщину, которая страшно боится показаться слабой, которая держится как королева, не допуская даже мысли, чтобы ее жалели, которая, как я подозреваю, запросто может управлять всеми нами.
У Эвы перехватило дыхание, страшно было, что от какого-нибудь звука или жеста чары развеются.
Уголок его губ дрогнул и медленно пополз вверх.
– И еще я вижу очень любознательную чувственную женщину, которая чего-то смертельно боится: себя? Других? Не знаю. – Аса подался вперед, нарушив позу, в которой должен был сидеть, и ей пришлось сделать над собой усилие, чтобы не отодвинуть свой стул подальше. – Только я думаю, что у нее внутри горит огонь. Возможно, это лишь угли слабо тлеющего костра, но если к ним добавить сухих дров и раздуть пламя… – он улыбнулся, и почему-то его улыбка показалась ей опасной, – …то оно так разгорится, что уничтожит все вокруг.
Эва забыла, что надо дышать, и смотрела на него, словно птичка на кота, изготовившегося к прыжку. Он говорит о ней? Огонь? От одной только мысли ее бросило в жар.
– Я… – Слова застряли в горле, и она опустила глаза на свои рисунки. Да что, черт возьми, с ней происходит!
Ситуацию разрядил Жан-Мари.
– Вы велели сказать, когда часы пробьют два.
Чернокожий гигант перевел взгляд с хозяйки на гостя и подозрительно нахмурился.
– Да, спасибо, Жан-Мари, – сказала Эва, почувствовал укол разочарования.
Она дала лакею соответствующие инструкции на случай, если во время сеанса что-то пойдет не так. Сеанс действительно получился странным, но совсем не таким, какого она опасалась.
Аса вздохнул.
– Если уже действительно два часа, то мне пора: надо еще попасть на Бонд-стрит.
– А зачем? – не сумела сдержать любопытство Эва.
– Нужно купить люстру для театра.
Эве нередко приходилось принимать и спонтанные решения, что она сделала и сейчас:
– В таком случае я иду с вами.
Аса явно растерялся, а мисс Динвуди невозмутимо улыбнулась. Куда подевалось запуганное существо, то красневшее, то бледневшее от его слов? Исчезло, испарилось, превратилось в туман.
– Мы возьмем экипаж брата, он вроде бы еще в конюшне, я брала его сегодня утром.
Конечно, на экипаже удобнее, а у него не было даже лошади.
Аса нахмурился. Пусть ему понравилось позировать ей, но нянька для покупки театральной люстры ему уж точно не нужна.
– Это всего лишь люстра, будет скучно.
Эва взглянула на него с недоумением:
– Мистер Харт, разве в магазинах на Бонд-стрит может быть скучно?
Десятью минутами позже Аса стоял рядом с мисс Динвуди и ее чернокожим громилой в ожидании экипажа, который как раз показался из-за угла дома.
Как только карета остановилась, Аса поспешил ухватиться за ручку дверцы и открыл ее для мисс Динвуди, тем самым заработав свирепую гримасу Жана-Мари, на которую, к своему стыду, ответил, но так, чтобы она не видела.
– Спасибо, – сказала Эва, устраиваясь на сиденье.
Аса забрался в экипаж следом за телохранителем и, взглянув на его злобную физиономию, предпочел выбрать нейтральную тему для разговора:
– Итак, французский и немецкий. Чему еще вас учили в школе?
Она пожала плечами.
– Танцы, вышивание, математика, классическая литература, немного географии – в общем, ничего особенного, обычный набор. Девушкам, посещавшим школу, это нужно было для того, чтобы удачно выйти замуж.
– Но не вам, – устраиваясь поудобнее, констатировал Аса.
– Простите?
– Вы ведь не собирались выйти замуж?
Последовала короткая пауза, и Жан-Мари метнул на него такой взгляд, что у любого другого кровь застыла бы в жилах.
Эва сжала губы и опустила глаза.
– Нет.
Странно. Пусть и незаконнорожденная, но все-таки дочь герцога, а значит, вполне могла бы очень удачно выйти замуж, если бы захотела, и особенно если бы Монтгомери выделил ей приданое.
– А вы? – Она взглянула на него в упор. – Где вы получили образование?
– Дома. –
