Оппортунистка - Таррин Фишер
– Что там? – Он смотрел на мой сжатый кулак.
– Давай посмотрим, – сказала я театрально, медленно разжимая пальцы.
Это было не украшение. Это был старый расплющенный пенни, сообщение на котором гласило, что владелец может обменять его на бесплатное проявление привязанности – например, на поцелуй.
Не успев подумать, я быстро вручила сувенир Калебу.
– Ты сегодня полон сюрпризов, да?
Он рассмеялся… как всегда.
– Понятия не имею, о чем ты.
Я не успела ввернуть что-нибудь остроумное в ответ – Калеб обнял меня за талию. Даже в холодной воде его прикосновения обжигали. Он притянул меня к себе, и наши тела оказались прижаты друг к другу, животом к животу, грудью к груди. Я была так потрясена, что даже не протестовала: в последний раз я находилась к кому-то так близко только в детстве. Он ухмыльнулся – взгляд заволокло пеленой желания.
Я перестала сопротивляться и позволила нашим губам соприкоснуться. «Это для Кэмми», – сказала я себе. С этим парнем всегда все было непросто. Он скользнул языком вдоль моей нижней губы. Сперва он действовал мягко, пытаясь убедить мои упрямые губы сотрудничать. Я отвечала единственным известным мне способом: застыла, делая вид, что это ниже моего достоинства. Калеб, раздосадованный моей реакцией, отстранился. Его руки обвивали меня за талию, пальцы располагались точно над кромкой трусов. Наши лбы соприкасались, дыхание было прерывистым и частым. Все это было слишком интимно.
– Ответь на поцелуй, Оливия, – велел он.
На мгновение мне захотелось взбунтоваться, как в тот раз, когда он велел мне пристегнуться в машине. Тяжело сглотнув, я закрыла глаза. Я не победила в той битве. И в этой, вероятно, тоже проиграю. Пожалуй, на этот раз я даже не желала победы.
Я смогу. Целоваться легко – как есть или ходить. Его губы вернулись, и я наклонила голову, как в кино. На этот раз я была готова – и даже хотела этого. И все равно я чуть не дернулась, когда наши губы соединились: я почувствовала, как он улыбается, позабавленный моей реакцией. Он рассмеялся мне в рот – раздражающе и невероятно сексуально. Я попыталась отстраниться, но он притянул меня обратно. Поцелуй. Поцелуй. Поцелуй. Как шоколадный торт, и шипучая страсть, и мурашки по коже. Никто и никогда не целовал меня так раньше.
Но вдруг он почему-то отстранился, удерживая меня на расстоянии вытянутой руки. Чары разрушились.
– Оливия… – голос у него был сиплым.
Я покачала головой. Я не хотела слышать того, что он собирался сказать.
– Мне пора, – сказала я быстро.
Вода, только что неподвижная, пошла кругами. Одним плавным движением я подтянулась на бортик, выбираясь из воды, и оглядела свое дрожащее тело. Я целовалась в бассейне в одном белье с местным Казановой. Какая же я распутная! Подхватив свои вещи, я с тревогой огляделась. Кто-то обязательно увидит меня по пути в общежитие в мокрой одежде.
– Оливия, – сказал он снова.
Я избегала смотреть на него.
– Вот, держи.
Он вручил мне свой сухой свитер, который я с благодарностью приняла и тут же натянула через голову. Калеб открыл рот.
– Слушай, что бы ты ни собирался сказать – просто не надо!
Он кивнул. Мы вышли через ворота на парковку. Калеб взял из машины полотенце и вручил его мне. Я промокнула лицо и волосы и отдала его обратно, по-прежнему глядя себе под ноги. Мне было слишком стыдно что-либо говорить. Я вела себя ужасно. Я не хотела, чтобы у него возникло обо мне неправильное впечатление. Я сжала зубы и закрыла глаза.
– Спокойной ночи, Калеб, – сказала я быстро, почти задыхаясь.
Уходя, я чувствовала спиной его взгляд. Почему он отстранился вот так? Я впервые позволила себе потерять контроль – и получила пощечину.
– К завтрашнему дню он тебя забудет, – прошипела я себе под нос. – И тогда ты сможешь вернуться к своей жизни и забыть о том, каково это – целоваться с ним.
На следующее утро я проснулась с ощущением, что проглотила целую горсть гравия. Горло горело, все тело ныло. Зарывшись под одеяло, я попыталась избавиться от непрошеных воспоминаний о предыдущем вечере, но они всплывали перед глазами снова и снова, пока мне не захотелось кричать. В моей жизни не было места для ошибок. У меня не было семьи или денежных накоплений. У меня был всего один шанс добиться чего-то – и Калеб отвлекал меня от цели, из-за чего все могло пойти под откос.
Он звонил дважды – днем и после ужина. Я включила беззвучный режим на телефоне и запретила Кэмми отвечать на звонки. В понедельник утром я оделась, все еще немного бледная, и решила притвориться, что ничего не случилось. У нас с ним было совместное занятие по социологии – вероятно, он об этом даже догадывался, поскольку это была потоковая лекция, а я сидела на первых рядах, в то время как он – на последних.
Когда я прибыла, аудитория уже заполнялась студентами. У меня кружилась голова, перед глазами все плыло, так что я направилась к местам слева на дальнем ряду: там было пять сидений в небольшой укромной нише. Я хотела там спрятаться. Обычно там сидели те, кто спал на занятиях, и парень, который выглядел как смесь Фреда Флинстоуна с Теодором Качинским. Сегодня мне повезло: два места еще оставались свободны. Я начала протискиваться по рядам, мертвой хваткой вцепившись в сумку. Я уже была на полпути, когда услышала свое имя с профессорской кафедры:
– Мисс Каспен?
Я застыла. Профессор Граббс обращался ко мне по микрофону, и люди начали на меня оборачиваться. Я попыталась продолжить путь, как будто не слышала его.
– Мисс Каспен? – протянул профессор снова. – Куда это вы?
Я медленно повернулась, натянув на лицо улыбку. Этот невыносимый, раздражающий…
– Доброе утро, профессор, – сказала я мило.
Его три подбородка покачивались под широко улыбающимся ртом, как маятник. Калеб, до того склонившийся над учебником, тут же развернулся на сиденье. Ну вот, я обнаружена. Я оглянулась через плечо с тоской: те места, куда я направлялась, уже заняли другие студенты.
– Что не так с вашим обычным местом? – спросил профессор Граббс, показывая на первый ряд. – Может, у меня пахнет изо рта? – Он подул себе на ладонь и притворился, что нюхает ее.
По аудитории пронеслись смешки.
Я злобно уставилась на него и молча направилась к своему обычному месту.
Профессор Граббс был трехсотфунтовым быком со склонностью к противоречиям. Студентов пугал его громкий голос и
