Все дороги ведут к тебе - Мариана Запата
– Я умираю с голоду и лучше повидаюсь с папой!
А я мечтала увидеться со своей семьей. Поэтому мы свалили и направились прямиком в бар-ресторан в дорогущих дурацких платьях, за которые Юки – в ответ на мои опасения – пообещала заплатить, если испачкаются. Я отлично провела время на церемонии, но лучше всего было войти в ресторан и увидеть мистера Янга, который, скрестив руки на груди, смеялся над тем, что говорил Роудс. Мой идеальный Роудс держал скачущую у него на коленях Азалию, а сидевший рядом Эймос пристально смотрел куда-то в угол зала. Я с одного взгляда узнала девушку, на которую он смотрел. Она тоже была на церемонии и получила награду минут за пятнадцать до Юки.
Всех расцеловав и обняв, я взяла малышку и чмокнула в щечку, и тотчас папина дочка потянулась ручонками к старшему брату, который взял ее без колебаний.
Азалия была чудом, заявившим о своем присутствии в мире, когда мы с Роудсом были женаты чуть больше года. На моих глазах выступили слезы, Роудс тоже растрогался, и если раньше я считала его гиперзаботливым, то, как выяснилось, это он только разминался. Я тоже от него не отставала!
Но сейчас все мое внимание было сосредоточено не на двухлетней дочурке, уснувшей на руках Эйма, а на Юки, которая получила награду. Мне до сих пор в это не верилось – точнее, верилось, просто это было так удивительно! Она дважды поблагодарила меня со сцены срывающимся от волнения голосом, а я аплодировала так громко, что раздосадовала всех вокруг.
Она пообещала прислать мне мемориальную табличку, а я уже придумала, куда ее прикрепить: на стену в нашей спальне. Рядом с той, которую она подарила мне за тот роковой альбом, который мы написали вместе, когда у нас обеих была черная полоса. И посмотрите на нас сейчас – у нас все отлично, как никогда!
Было поздно, когда мы собирались расходиться. Юки взяла отца под руку, они вышли из ресторана и в сопровождении телохранителя направились пешком в отель, который был в квартале отсюда.
А мы все последовали за ними. Ночь была прохладной, и людей на улицах было гораздо больше, чем можно было ожидать в воскресенье около полуночи. Чуть ли не каждый прохожий оборачивался на Юки, явно узнавая ее.
Роудс сжал мою руку.
– Кажется, я увидел тебя, когда показывали номинантов и камера сняла Юки крупным планом, – сказал он.
– Ты заметил, какие у нас обеих были тупые взгляды?
– О да!
Я засмеялась.
– Я думал, на таких мероприятиях бывает весело.
– Нет. Там было ужасно скучно! Мы играли в «камень-ножницы-бумага» и в «крестики-нолики» на ее телефоне. – Я сжала его руку. – У меня было два батончика мюсли, у нее – две упаковки мармеладных мишек, и мы поочередно наклонялись и ели, чтобы камера не засекла.
Он громко рассмеялся, выпустив мою руку, обнял меня за плечи и привлек к себе. Так, как я любила.
– И нам пришлось помогать друг дружке в туалете.
Он еще крепче прижал меня:
– А вот это уже не смешно.
– Больше я на такое не подпишусь, это точно!
Я обернулась через плечо на Эймоса, который нес на руках спящую сестренку. Он поднял подбородок точь-в-точь как Роудс.
За последние годы он возмужал – ростом отца не догнал, но, судя по всему, тоже обещал быть высоким. На мой взгляд, он очень походил на свою маму, но, когда усмехался или закатывал глаза, был копией папы Роудса. А непринужденной манерой поведения, как я выяснила, он явно пошел в своего другого папу – Билли.
Только я открыла рот, чтобы спросить их о планах на завтра, как уголком глаза заметила две знакомые фигуры, заходившие в отель через другие карусельные двери.
Кэден со своей мамочкой!
Он был в белой рубашке с галстуком-бабочкой и черном смокинге типа тех, в которые обычно облачался и уходил, оставляя меня в номере. Она – в потрясающем золотом платье.
Вид у нее был раздосадованный. Ничего-то у них не поменялось! Это было забавно.
Кэден умудрялся оставаться на плаву: его по-прежнему приглашали на церемонии награждения, порой даже премировали – благодаря усилиям тех, кто работал на него сейчас. Он и в этот раз был на что-то номинирован, но награды не получил. Я его не видела – только его лицо, мелькнувшее на огромном экране.
Необычайное чувство покоя наполнило мне сердце и, честно говоря, все мое тело.
Я не ощущала ни злости, ни боли, ни обиды. Только… безразличие.
Словно почувствовав что-то, Кэден посмотрел в нашу сторону, и я безошибочно определила момент, когда его взгляд упал на мой округлившийся животик. Я была на четвертом месяце, и платье уже не скрывало, что мы ждем второго ребенка – еще одну девочку. С именем мы пока не определились, но поскольку Азалия была названа в честь моей мамы, мы подумывали о том, чтобы дать малышке второе имя Юки – Роуз.
Мы с Роудсом были очень воодушевлены. И Эйм тоже. Он повесил у себя в общежитии снимок УЗИ рядом с фотографией Азалии, сделанной в тот день, когда она родилась. Более того, тогда именно он отвез меня в больницу – зеленый-презеленый, сидел со мной в палате и держал за руку, которую я стискивала со всей силы, пока буквально за две минуты до начала родов не примчался Роудс. Эймос третьим взял малышку на руки, и этим, как я предполагаю, объяснялась их обоюдная привязанность.
Мы позвонили ему сразу после того, как вышли из кабинета врача, и он издал такой вопль, что мы оба рассмеялись.
– Ей-ей, папа, нас вот-вот завалят девчонками!
Мужчина, сидевший в машине рядом со мной и по-прежнему державший меня за руку, усмехнулся, глядя прямо перед собой через лобовое стекло, и сказал лучшее, что можно было сказать:
– Я не жалуюсь.
И это была чистая правда.
Я никогда не забуду, как Роудс затрепетал всем телом, когда врач подтвердил, что я беременна. Как его глаза наполнились слезами, как он прижимался губами к моим щекам, лбу, носу и даже к подбородку, когда я родила Азалию. Лучшего мужа, отца и спутника жизни, чем он, я и представить не могла! Он помог мне подняться, поверил в меня и наполнил мою жизнь таким количеством любви, о котором я не могла мечтать.
– Ты в порядке, ангел? – спросил он, ласково поглаживая меня по руке и, как всегда, спасая положение.
Я отвела взгляд от людей, которых когда-то знала – у меня было такое чувство, что я вижу их в
