Инь vs Янь. Книга 2. - Галина Валентиновна Чередий
Еще один крик, отчаянный и нечленораздельный, рванулся из меня, но это не принесло ни капли облегчения.
И тут неожиданно где-то в глубине живота родилась волна тепла и покатилась обратно к сердцу, заставляя горечь и злость отступать перед нею. Словно кто-то осторожно, с необычайной нежностью попытался погладить изнутри мою душу. Сердце отозвалось на это щемящей болью и не знамо откуда родившейся эмоцией… растерянностью? Трепетом? Восхищением? Не понимаю, что это было, но совершенно неожиданно мои глаза защипало, а горло сжалось, как будто я готова позорно разреветься, как пятилетка.
Я разжала пальцы, которые до омертвения впивались в перила, и обхватила себя руками. Вдруг так отчаянно захотелось поймать и удержать это новое незнакомое ощущение. Сохранить его, спрятать ото всех, потому что именно оно неожиданно сделало все вокруг терпимым, забрало часть боли и отчаянья, превращая их в апатию и неестественное для меня и этой ситуации спокойствие. Опустившись прямо на пол, я уткнулась лбом в ограждение балкона, глядя сквозь него на суету муравьиной жизни далеко-далеко внизу.
— Значит, ты носишь в утробе внука Главы? — Присутствие Амалии за спиной больше почему-то не ощущалось угрозой. А я уже почти забыла о ней. — Вот почему он тянет время и пытается спрятать тебя.
— А ты думала, что я повелась бы на этого твоего Главу? — фыркнула я, понимая, что больше опасаться нечего. По крайней мере со стороны Амалии.
— Глава не мой, — бесстрастный голос дрогнул. — Он не может быть моим.
— Может, не может, кто это на фиг решает, — я развернулась к ней, скользя по гладкому каменному полу, и откинулась на парапет, расслабляясь.
Амалия пожала узкими плечами и уселась в плетенное кресло.
— Судьба, — как-то обреченно сказала она.
— Никакой судьбы не существует. Ерунда все это, — вяло отмахнулась я. — Хотя я тебя не понимаю. Конечно, мужик выглядит ничего так для раритета, но у него же на лбу написано, что ему лет сто пятьдесят.
— Восемьсот, — тихо, как эхо, откликнулась Амалия.
— Фу-у-у! А посвежее ничего тебе не нравится?
— Посвежее? — на лице женщины впервые появилось нечто вроде улыбки. — А, по-твоему, мне сколько лет?
— Ну, во-первых, дамам таких вопросов не задают, а во-вторых, опираясь на что мне строить предположения в этом вашем дурдоме? Мне же никто ничего не рассказывает, не объясняет. Не хочешь быть пионером в деле просвещения, куда я на хрен попала, и чем мне это светит?
— Разве тебе удобно на полу? Может, пересядешь? — Амалия махнула рукой в сторону второго кресла.
— С чего такая забота? Или просто опять попытаешься съехать с вопросов? — усмехнулась я.
— Нет, смертная. Поговорить самое время. Просто это не на одну минуту, и я подумала, что тебе стоит устроиться поудобнее.
— Слушай, достали вы меня! Один со своим «де-ву-шка», ты с этой «смертной»! Меня зовут Яна. Мне это имя дали мама с папой, и именно на него я намерена откликаться до конца своих дней.
Амалия окинула меня долгим, пристальным взглядом.
— Ну что же, может, это и справедливо… Яна, — согласилась она после недолгого раздумья.
Поколебавшись, я все же встала и уселась напротив Амалии.
— Итак, — сказала я.
— Итак, — повторила Амалия и ответила мне открытым взглядом. — Спрашивай. Только учитывай, что есть вещи которые ты должна услышать только от братьев Защитников.
— Это почему же? Типа, чтобы составить для себя нужную только им картину происходящего? Для этого меня тут заперли?
— Не могу тебе подтвердить это, но ведь и опровергать не обязана, — но при этом Амалия одобрительно кивнула.
Ясно. Похоже, рассказа все же не будет, мы будем играть в вопрос-ответ. Наверное, это у них тут любимая игра для всех. Тоже мне, затейники великовозрастные. Ну ладно, как-нибудь прорвемся.
— Выходит, я буду тут сидеть, как долбаный гражданин какой-нить Северной Кореи, без связи с внешним миром, а эти братья-козлики будут приходить и мне в уши дуть о какой-то величайшей миссии? — решила уточнить я.
На лице Амалии отразилось гримаса, как будто она не совсем меня поняла. Видимо, нужно выражаться менее красочно.
— Я имею в виду, что буду взаперти, а общаться придется только с этим серым вороньем и верить всему, что они скажут? — решила пояснить я.
— Да, ты верно уловила суть, — согласилась Амалия.
— И что, они всерьез полагают, что со мной это сработает?
— Ты не понимаешь. Они делают подобное уже довольно давно. Ты и представить не можешь, — женщина опустила глаза на свои руки. — Они умеют убеждать. К тому же судьба, к которой тебя готовят, действительно достойна всяческой зависти и восхищения.
— Я и смотрю, кого тут ни встретишь — так все прямо визжат от восхищения, — огрызнулась я.
— Ты не понимаешь, Яна, — Амалия резко взмахнула рукой.
— Вот уж, правда, не понимаю. Если все так чудно, зачем кого-то хватать, запирать и промывать мозги. Всякие там великие миссии должны свершаться добровольно, а не вынуждено.
— Ты не понимаешь!
Вот заладила то!
— Ну так объясни нормально! Принуждать кого-то к чему-то ненормально и бесчеловечно. Это вообще нарушение прав и подсудное дело!
— Я не могу сказать тебе все. Просто прими, что до Восхождения ты для Ордена и братьев никто. Смертная, каких миллиарды. Пустое место. До того, как ты станешь Дарующей, никто не будет считаться ни с твоим мнением, ни с твоими желаниями. Человеческие законы не властны над теми, кто хранит само существования этого мира от наступления полного хаоса и разрушения. По крайней мере они так считают.
5
— Погоди-ка! — возмутилась я. — Чего-то я не пойму. Что за орден долбаных Защитников, которые прибор кладут на мнение защищаемых и ни во что их не ставят? Мне и Рамзин, и Глава этот сказали, что они рождены людьми, так с хера ли такое пренебрежение к себе подобным?
Амалия нахмурилась и посмотрела прямо перед собой.
— Да, они рождаются людьми, хотя изначально избранны, — подтвердила она.
— Кем и для чего?
— Скажи, что ты знаешь об устройстве мира? — проигнорировав мой вопрос, ошарашила меня Амалия.
— В каком смысле? — потрясла я головой. — Если ты
