Право на одиночество
– Я не могу добиваться, Анют. Он женат. И у него двое детей, две девочки…
Вспомнив серо-жёлтые глаза Лисёнка, так похожие на глаза Громова, я почувствовала себя виноватой. Если бы ты только знала, девочка, какие чувства я испытываю к твоему отцу. Наверное, тогда ты бы возненавидела меня.
– Наташ? Хочешь совет?
Я кивнула, отгоняя от себя образ дочери Громова.
– Просто живи дальше. Что должно случиться – то произойдёт. В такой ситуации, когда ты не можешь ни сделать первый шаг, ни отступить, это наилучший выход.
Я почему-то вспомнила своих родителей. Маму, которая столько времени была рядом с отцом, а он не любил её. Папу, который полюбил, когда она уже смирилась. «Что должно случиться – то произойдёт». Неужели вы так долго шли друг к другу, чтобы просто так – взять и погибнуть в автокатастрофе спустя двадцать лет?!
– Я так и собираюсь сделать, Анют. Что ещё остаётся?
К началу следующей недели я действительно выздоровела и вышла на работу. Но ничего хорошего меня там не ждало. Громов сообщил мне такую неожиданную и не очень радостную новость, от которой моё сердце болезненно сжалось.
Светочка попала в аварию. Нет, она выжила, но в больнице придётся провести с месяц, а потом ещё пару недель – на домашнем лечении.
Услышав это, я бессильно опустилась на стул. Авария… опять машины. Что же такое?
– Наташа, – сказал Громов, положив руку мне на плечо, – не переживай, через полтора месяца Света опять будет с нами.
Я подняла бледное лицо.
– Максим Петрович… как вы без секретаря? – я решила сменить тему: слишком много боли я испытывала, говоря об автокатастрофах. – Полтора месяца… срок приличный.
– Уже попросил отдел кадров подобрать мне временного. Может, найдётся какая-нибудь студентка, которая захочет немного подзаработать летом.
– Сейчас у студентов как раз сессия начнётся…
– Да не переживай ты так, найдём. Уж секретаря-то найти – ерунда! Это ведь не главный редактор, – и Громов подмигнул мне.
Однако он зря относился так оптимистично к этой ситуации. Впрочем… я прекрасно понимала, что Максим Петрович просто нарочито бодрится, чтобы я лишний раз не унывала, но… в общем, с секретарями у нас началась настоящая чехарда.
В первый же день отдел кадров прислал целых три кандидатуры, которые выскакивали из кабинета Громова после пятиминутного собеседования, как пробки из бутылки. Он при мне позвонил кадровикам и ругался с ними по поводу этих претенденток. Ведь мы отправили им чёткие требования – причём они были вполне реальными – а кадровики нас засыпали какими-то непонятными личностями, которые даже не умеют толком компьютером пользоваться.
– Знания офисных программ – обязательно! – от крика Громова у меня звенело в ушах. – И это даже не обсуждается! Если ещё хоть один кандидат скажет, что он не умеет делать таблички в экселе, я поставлю перед генеральным вопрос о вашей профессиональной компетенции.
Да уж, страшен в гневе мой начальник. В общем, кадровики впечатлились. В результате утром во вторник к Громову на собеседование пришёл прекрасный секретарь – компетентная, с хорошим опытом работы и рекомендациями. А ещё она была потрясающе красивой. Уже за одно это я бы не взяла её на работу. Но… Максим Петрович взял.
Вика действительно была образцом красоты и сексуальности с моей точки зрения. Высокая, фигуристая, с длинными блестящими чёрными волосами и тёмно-карими глазами, она, казалось, сошла со страниц «Плейбоя». По крайней мере размер груди впечатлял, особенно в сочетании с тонкой талией. А уж пухлые губы… Да-а-а, внешность хоть куда.
Я утешала свою ревнующую сущность тем, что Громов взял её только из-за профессионального интереса, но… Слишком уж часто Вика стреляла в него глазками. Даже в моём присутствии. Максим Петрович, правда, не реагировал, но откуда мне знать, как он вёл себя с ней наедине?
Да и характер Вики мне не нравился. Нет, она не делала ничего особенного, никого не обижала, наоборот – была со всеми вежливой до приторности. Я просто чувствую таких людей – лживых до мозга костей. Пока ты не встал на её пути, ты для неё лапочка и пупсик, а вот если встал – по стеночке размажет.
И каждый раз, когда Вику вызывал к себе Громов, моё сердце сжималось от дурного предчувствия. И оно уже не имело никакого отношения к проклятой ревности, которую я загнала так глубоко, что она даже почти не высовывалась.
Так Вика проработала три недели. С обязанностями она справлялась, людям не хамила – в общем, лапочка, а не секретарь. Но я болезненно скучала по Свете. И почему-то боялась, что Вика очарует Громова, и он решит не принимать мою подругу после болезни.
