Эгоист
– Ах ты сука! – рявкнул я на ничего не подозревающего брата.
Воспользовавшись его растерянностью от того, что его обнаружили, я бросился к нему и одним точным ударом в челюсть уложил его на пол. Не давая ему возможности опомниться, я навис над ним, позволяя рукам зажить собственной жизнью. С остервенением я превращал лицо Никиты в фарш, но не чувствовал ни грамма удовлетворения, – мне хотелось, чтобы эта мразь сдохла.
Не знаю, чем бы всё закончилось, если бы на мой безумный крик не примчался отец: он тут же оттащил меня в сторону и оценил всю картину.
Я попытался вырваться, потому что моя жажда мести желала быть удовлетворённой.
– Успокойся, сын! – Отец встряхнул меня. – Лучше помоги Ксении.
Звук имени любимой отрезвил, и мой взгляд метнулся в сторону кровати, к которой моя невеста всё ещё была привязана. Я бросился к девушке, задержавшись глазами на её порванной футболке, и попытался подавить очередной приступ ярости. Дрожащими руками осторожно отодрал скотч от её рта и отвязал от чёртовой кровати. Ксюша тут же кинулась мне на шею, захлёбываясь рыданиями, и вцепилась пальцами в мою рубашку. Я боялся даже представить, что она чувствовала сейчас, особенно учитывая тот факт, что нечто похожее девушка уже однажды пережила. Думаю, теперь пачкой успокоительных тут вряд ли можно будет обойтись...
– Тише, малышка, я рядом, всё позади, – словно мантру, повторял я скорее для себя, чем для неё.
Господи, а что, если бы я не успел?
В комнату влетела мать и заголосила, увидев изувеченное лицо старшего сына, но я не собирался выслушивать это. Просто подхватил Ксюшу на руки и понёс в нашу спальню, подальше от этого кошмара, предоставив отцу разбираться с этим куском дерьма, который сейчас лежал на полу в отключке. Выдержки хватило лишь на то, чтобы передать ему визитку с номером Громова, очевидно, подрабатывающего Вангой, если он предвидел этот самый «пожарный» случай, ради которого свои координаты и оставил.
Оказавшись в комнате, я первым делом, не выпуская всхлипывающую девушку из рук, запер дверь и балкон – в ближайшее время сюда никто не войдёт и не выйдет. Уселся с Ксюшей на постель, прижал её к себе, что было сил, и впервые в жизни почувствовал на своих щеках слёзы.
Так я и укачивал девушку, не выпуская из кольца своих рук, успокаиваясь слишком медленно, чтобы можно было вновь нормально дышать, пока её рыдания не превратились в обиженное сопение. Но я не отпускал её до тех пор, пока она совершенно не затихла; и даже тогда я всё ещё продолжал сжимать её сведёнными напряжением руками, которые уже просто физически не мог расслабить и разжать. Даже когда Ксюша завозилась, пытаясь безуспешно отклеиться от меня.
– Кирилл? – До моего, воспалённого переживаниями и гневом, мозга дошёл её хриплый голос.
Она вновь пошевелилась, с трудом отодвинувшись от меня на несколько сантиметров, которых хватило лишь на то, чтобы девушка взглянула на моё лицо. Не знаю, что именно её напугало: пламенная ярость, полыхавшая на дне глаз, каменное выражение лица или невысохшие дорожки от слёз на щеках, но выглядела она ошарашенной. Правда, в отличие от меня, Ксюша сумела взять себя в руки и по очереди оставила поцелуи на моих глазах.
Я потихоньку начал заново учиться дышать, правда, с переменным успехом, но онемевшие руки разжать получилось лучше. Изучающе прошёлся взглядом по телу любимой, на котором всё ещё висела порванная в лоскуты футболка, но синяков или ссадин не заметил, хотя в груди всё равно запекло от неконтролируемого гнева. А вот девушка, кажется, вообще забыла об инциденте, потому что в её глазах была лишь тревога за меня, а не страх оттого, что несколько минут назад этот подонок чуть её не изнасиловал...
– Ты в порядке? – тихо спросила она.
Я бы усмехнулся, если б не трагичность ситуации.
– Нет. Больше всего на свете мне сейчас хочется вернуться и отправить эту суку на тот свет, хотя не уверен, что и тогда мне станет легче...
Ксюша тяжело вздохнула.
– Не верится, что я говорю это, но... давай просто забудем об этом, ладно?
Смотрю на неё ошалелыми глазами.
– Какое, нахрен, забудем?! Ты вообще себя слышишь?!
Девушка сползает с моих колен, хмурясь.
– Я устала, – тихо отвечает она. – Устала бояться, устала ненавидеть, устала носить в себе всё это дерьмо, понимаешь?
Никогда прежде я не слышал от неё таких крепких словечек, так что мои брови удивлённо приподнимаются.
– Понимаю, – всё же нахожу в себе силы ответить. – Но это не значит, что всё надо пустить на самотёк.
– Знаешь, когда меня чуть не изнасиловали три года назад, мне было страшно – оттого, что некому было защитить. Если бы не тот мужчина, услышавший мои крики, всё могло бы закончиться плачевно. А сегодня... да, мне тоже было страшно, но я верила, что ты придёшь, потому что ты обещал защищать меня.
По губам скользнула горькая усмешка.
– Да, обещал... а что в итоге? Я только боль тебе причиняю, или по моей вине это делают другие. Мужская обязанность – защищать свою женщину от всякого дерьма до того, как оно случиться, а что сделал я?! По моей вине ты попала в больницу; по моей вине получила пощёчину от матери; даже эта мразь чуть тебя не изнасиловала, чтобы сделать больно мне! Рядом со мной ты только страдаешь... Быть может, я поторопился, делая тебе предложение... Но у тебя ещё есть возможность отказаться.
