Семейный долг для истинного наслаждения
Георгий
Я видел в её глазах глубокую обиду и разочарование. Чёрт, да я и сам был разочарован. В себе.
Я просто хотел снова обрести уверенность. Стать сильным. Оградиться от излишних переживаний. Вернуться в свою прошлую, независимую ни от кого жизнь.
Ольга оставила своё занятие: отложила стопку чистого белья, которое перебирала, и вышла из комнаты, плотно прикрыв дверь. Я не трогал её. Зачем? Если я не мог дать ей то, чего она хотела, то зачем пытаться что-то объяснять?
Вечером она расстелила диван. Для меня. Что ж, заслужил.
Молчание Ольги сводило меня с ума. Она равнодушно скользила по мне взглядом и уезжала на работу. На своём вишнёвом вольво. Одна. А вечером безразлично проходила в спальню и закрывала дверь.
Я стал заложником в собственной квартире. Под конец недели я не выдержал и отправился на залив. Пошёл дождь, и я вымок до нитки, но упрямо стоял на берегу, пока окончательно не стемнело.
Взгляд Ольги потухал день ото дня. Словно в ней самой гас свет, который совсем недавно освещал всё вокруг. Всю мою жизнь.
На оглашение завещания мы приехали раздельно. И каково же было моё удивление, что дедушка, словно предчувствуя все мои благие побуждения, оставил всё своё имущество мне... С условием, что я не разведусь с Ольгой в течение одного года со дня его смерти.
Ольга так сильно сжала руки в кулаки, что костяшки пальцев побелели. Но ей тоже досталось кое-что с тем же условием: она получит все драгоценности моей бабки, включая свадебный гарнитур. Даже в случае развода, но не ранее, чем через год.
И это очень-очень плохое условие. Для меня уж точно. Потому что год – это слишком большой срок, чтобы суметь похерить свои принципы и снова раствориться в счастье с этой молодой женщиной. Которая посмотрела на меня огромными недовольными глазами и поджала губы:
– Не подумай, что я охочусь за наследством, – сказала она, прежде чем сесть за руль, – но я планирую исполнить последнюю волю Ивана Александровича. Он всегда был добр ко мне. Поэтому свыкайся с мыслью, что ближайший год я буду жить в твоей спальне.
Она громко захлопнула дверцу и умчалась, взметнув столп пыли, а я вдруг испытал сильное возбуждение. Разъярённая Ольга – это что-то новенькое, неизведанное! Но я торопливо отогнал от себя эти мысли.
Мы стали чужими и далёкими, словно соседи по коммуналке. Иногда сталкиваясь с Ольгой на пляже, я отчаянно хотел подойти к ней. Я скучал по её нежности, и ничего не могло меня отвлечь от этой грусти. Но я прятал руки в карманы пальто и торопился вернуться домой. Для нас двоих широкая полоса пляжа стала слишком тесной.
Мне всё также приходили поставки с лесопильни Нуждиных, и я оплачивал счета, зная, что они работают с фабрикой чуть ли не в убыток. Но не мог найти мужества заговорить с Ольгой о расторжении договора. Даже просто заговорить.
Она же проводила всё свободное время за изучением старых дневников Афанасия Беспалова. Я видел эти кожаные потёртые книжки на кухонном столе, она скрывалась с ними в ванной, она ложилась с ними спать. С каждым днём изучения древних рукописей её лицо светлело. Я всё чаще ловил её задумчивую улыбку на себе. По истечении третьего месяца, ближе к Новому году, Ольга нарушила тишину.
– Георгий, ты знал, что под вашей фабрикой есть старинные катакомбы? Афанасий проложил пути отхода на случай повторения Гражданской войны.
– Нет, не знал, – покачал я головой. – Вряд ли они сохранились до наших дней, если даже и существовали на самом деле.
– Существовали, – усмехнулась она. – Иван Александрович оставил пометки и даже карту. Ты не будешь против, если я порыскаю на фабрике и попробую их найти?
– Делай, что считаешь нужным, – отмахнулся я.
У меня был свой интерес. Теперь Ольга частенько зависала вместо работы на моей фабрике, и я мог наблюдать за ней. Работники не были рады её присутствию, ведь я передвигался за ней, не в силах сопротивляться этому магнетизму.
Я чуть не выдал себя со всеми потрохами, с трудом сдерживая смех, глядя на её победный танец, когда Ольга нашла вход в катакомбы.
Дома она поделилась со мной своей находкой.
– Я пойду туда послезавтра, – с сожалением сказала она. – Завтра мне, как назло, позарез нужно быть в налоговой.
– Что ты там рассчитываешь найти? – усмехнулся я её рвению.
– Чёрт, я не сказала тебе, да? – Она закусила губу. – Афанасий с Александром поддерживали связь всю жизнь. В катакомбах спрятан клад. Наш, семейный. Понимаешь? Беспаловых и Нуждиных. Истинное наследие, а не эта легенда о долге.
Её глаза горели так ярко, что у меня перехватило дыхание. Всё, что она любила, вызывало этот наполненный страстью взгляд. Недавно она смотрела так на меня. Пока я сам всё не испортил.
Но теперь она хотела найти этот клад. А я хотел снова почувствовать её теплоту.
– Я пойду с тобой, и это не обсуждается, – улыбнулся я.
– Ладно, – улыбнулась она в ответ.
Ночью мне снились катакомбы. Теперь я вспомнил, что уже бывал здесь. Однажды. Тоже во сне. Перед нашей свадьбой.
Я знал продолжение. Хотел остановиться. Но тонкий лучик моего фонаря уже выхватил лежащую на сырой земле фигуру.
