Стихийный сон
- Больно? - спросили меня шепотом, обдувая ветерком дыхания щеку. - Скажи мне, где болит?
- Да, больно... - честно ответила я, думая о том, есть ли здесь таблетки от такой напасти. - Живот болит...
Меня сжали так, что смерти пришлось бы потрудиться, чтобы вырвать меня костлявыми лапами. Но ни смерти, ни костлявых лап, ни могильного холода пока не было. Я готовилась к худшему. Недостаток знаний об этом мире с лихвой компенсировался буйной фантазией. Вдруг ко мне применили какое-нибудь заклинание, а я и не заметила?
- Тебе лучше? - спросили меня с такой надеждой, от которой мне стало слегка стыдно за то, что разницы я не чувствовала.
- Ну как сказать... - закусила губу я, даже не догадываясь, от чего меня пытаются спасти.
- Я не могу понять, почему не подействовало? - голос был тихим, словно все, прощайся, Леся, с несправедливым миром. Точнее, сразу с двумя. - Может, подействует позже?
- Ну чего ты? - тихо спросила я, понимая, что раз лечат, значит, есть от чего. - Не расстраивайся... Мне лучше, честно... Честно-честно...
- Рыжик будет жить долго и счастливо... - меня баюкали так, словно жить долго и счастливо я буду не на бренной земле, а в сердцах близких и на портрете в траурной рамочке. - Если бы я успел раньше... Черт! Надо было убить его еще до поединка. Просто подойти и прикончить. Сразу и на месте! Если бы я знал, что так будет...
хотелось сказать, что я чувствую себя относительно хорошо, но, если честно, то со мной были ласковы лишь в тот момент, когда я болела. Даже бабушка, которая постоянно сурово твердила мне «нельзя!», в тот момент, когда я болела, гладила меня по голове и никогда не ругала. Как я выжила, не знаю.
Но банки, горчичники, жгучие мази для «сугреву», растирания, обертывания, водочные компрессы, парилка для ног в эмалированном тазу, закапывания в нос самодельными каплями, от которых я не могла дышать вообще, носки, полные горчицы, «кукушечка» над тазиком при первых признаках заложенности носа были неотъемлемым атрибутом моего счастливого детства. И теперь я могу сказать с уверенностью - кто с бабушкой болел, тот пыток не боится! После того, что со мной творили в детстве, я расколюсь не сразу!
О, нет! Палачам придется сильно потрудиться, чтобы переплюнуть мою любящую бабушку.
- Рыжик, - услышала я тихое-тихое. Меня обняли еще уютней, укрыв мои ноги одеялом. - Все будет хорошо... Все будет... хорошо... Будем надеяться на лучшее...
Я молчала, радуясь, что в моей копилке хороших воспоминаний, появилось еще одно. Такое теплое, такое уютное... В мои волосы зарылись, тяжело дыша. Да...
Самый больной в мире человек немного осмелел и слегка погладил по руке «доктора».
- Рыжик... Если бы я знал, чем тебе помочь... - в мои волосы снова уткнулись лицом. Я посмотрела на лежащее на полу окровавленное платье. - Почему так всегда? Стоит к кому-то привязаться, как... Я ведь не хотел к тебе привязываться... Знаешь, это как в фильмах... Стоит человеку рассказать о себе, поделиться планами на будущее.... И все.
Я горестно вздохнула, мысленно соглашаясь с этим утверждением.
- И привязываешься, причем очень быстро. И пытаешься помочь... По-человечески... Я говорил дуре, которая жила в этом доме, чтобы не расслаблялась. «Да ладно! - вздыхала она, - Почему бы и нет? Я здесь отдыхаю! От мужа, от детей! Не мешай мне!»
- Вы с ней встречались? - осторожно спросила я, чувствуя, как ревность ежиком вращается в моем животе.
- Нет, - вздохнул Феникс, снова зарываясь лицом в мои волосы. - Я заметил, что большинство из тех, кто сюда попадал, были здесь куда счастливей, чем там. Еще бы. Все, что там было «нельзя», здесь было «можно». Как говорил один мой знакомый, пытаясь учить меня жизни в объятиях потасканных красавиц: «Да расслабься! Это тебе не на стройке горбатиться! Вот бы бабло отсюда в тот мир как-то перетащить! Развелся бы сразу! Тачку бы себе нормальную купил!».
Я снова со вздохом согласилась. Простонав, я заняла более удобное положение для «умирания».
- Сколько тебе лет? - услышала я вопрос. Меня погладили по пальцам руки. Понимаю, что я еще слишком молода, чтобы умирать. Обидно умирать, когда даже двоечник - первоклассник может по двум датам вычислить, сколько лет было покойнику на момент смерти.
- Уточни, пожалуйста, от чего я умираю? - поинтересовалась я, услышав в ответ еще один тяжелый вздох. - И я хотела спросить, а здесь есть ...эм... средства гигиены для женщин?
Внезапно горестные вздохи прекратились.
- Та-а-ак.... Повтори, что ты только что сказала? - услышала я совсем другой голос. Меня отстранили от себя.
- Эм... средства гиги... - начала я, глядя на него честными глазами.
- То есть... - его бровь приподнялась. - Ты хочешь сказать, что это - не то, что я думаю, а всего лишь... Ах, ты, рыжая симулянтка! Бессовестная рыжая симулянтка! Я тут переживаю! Думаю, почему не подействовало, а тут оказывается...
Мои глаза скользнули по открытой странице книги. Упс! Нет, ну свершилось чудо, друг спас жизнь другу и так далее... И я была бы совсем не прочь «поумирать» еще немного. Тем более, если моя «умиральная яма» включает в себя теплые объятия, мягкое одеяло и чужое дыхание в моих волосах.
