Босс на блюдечке
– Нет, что вы, это из-за моего характера. Видите ли, я несколько… неприятна в общении, – хамовата, нагловата, подловата, но не говорить же об этом вслух? – поэтому ко мне не особо тянутся.
Наступает ее очередь удивляться.
– Неприятна в общении? Ксения, вы слишком к себе критичны. Пусть я недолго вас знаю, но общение с вами доставляет мне истинное удовольствие. Должно быть, эти люди слепы, раз они не видят, насколько вы очаровательны.
Этот неожиданный комплимент заставляет меня покраснеть. Я даже радуюсь, что не пила в этот момент воду, ибо непременно бы тогда поперхнулась.
– Вы слишком ко мне добры.
– Отнюдь. От окружающих вас выгодно отличает здравый смысл, практичность и доброта, а еще, – Екатерина Валерьевна лукаво улыбается, – Ирина права: вы секси.
Я готова сквозь землю провалиться – и это при этом, что я не помню, когда в последний раз меня так смущали чьи-то слова. Я все-таки отпиваю воду, чтобы скрыть замешательство.
– Вы хотели поговорить об Эмилии?
– На самом деле я просто проезжала мимо и решила заглянуть, узнать, как у вас дела. Не только у Эмилии, но и у вас.
– Все замечательно. Она почти освоилась, делает большие успехи, я уверена, что Демьян будет очень рад ее достижениям.
– Вы так говорите, будто он не радуется вашим.
Я непроизвольно хмурюсь, вспомнив нашу последнюю стычку с боссом.
– На самом деле, он мной немного недоволен… Ох, простите, не берите в голову, просто рабочий момент.
– Нет, что вы, мне интересно знать, из-за чего мой сын так вами недоволен.
И я с какой-то детской обидой ябедничаю ей, что Демьян не отстает от меня со своим английским. Ну вот никак! Сдался ему этот язык!
Екатерина Валерьевна с улыбкой выслушивает мою жалобу:
– Демьян вырос на Шекспире, – говорит она, когда я выдыхаюсь. – И частенько перечитывает его в оригинале. Вероятно, ему хочется, чтобы он мог разделить свое увлечение с вами.
– Но я-то тут при чем?! – в сердцах восклицаю я. – Вот пусть и перечитывает сам своего Шекспира, чего он ко мне-то с этим пристал!..
Екатерина Валерьевна смеется, и тут до меня доходит, кому я жалуюсь на своего начальника.
– Простите, – винюсь я, спрятав лицо в ладонях, – я просто сошла с ума.
– Отнюдь, я очень рада, что вы открылись мне с новой стороны. Знаете…
Когда наша беседа подходит к концу, я вдруг с удивлением понимаю, что мы разговаривали почти полтора часа. Это заставляет меня испытать внутренний шок: еще никогда я не забывалась настолько, чтобы потерять счет времени, но с Екатериной Валерьевной так легко общаться… Темы для обсуждения возникали словно из ниоткуда, стоило исчерпать одну, как тут же появлялась другая, а неожиданная схожесть интересов по многим вопросам сблизила нас еще больше. В какой-то момент я почти позавидовала Ирине: хотела бы я, чтобы у меня была такая понимающая и замечательная мама. Моя же собственная…
Мы обмениваемся с Екатериной Валерьевной номерами телефонов, и я сама не понимаю как, но мы договариваемся встретиться с ней в городе на выходных и вместе отправиться по магазинам. Только после расставания с ней до меня доходит тот факт, что приняв ее предложение провести вместе время, я пошла вопреки собственным принципам – и, чтобы успокоить совесть, мне приходится пообещать себе, что это будет первый и последний раз, когда я поддаюсь подобному соблазну – а потом я вновь уйду на второй план, привычно выдвинув вперед Эмилию и ее интересы.
Демьян прилетает из Франции тем же вечером и привозит мне сувенир. Я вежливо его благодарю. Мы не возвращаемся к теме Адама, и оба делаем вид, что размолвки не было, но что-то в наших отношениях натягивается: я больше не общаюсь с ним неформально, он больше не интересуется моими успехами – между нами словно пробежала черная кошка.
Что ж, философски подхожу к этому я, вот все и встало на свои места: он – мой босс, а я – сотрудник его компании. Все так, как и должно быть.
Неделя тянется невыносимо долго, и когда, наконец, наступают выходные, я с удивлением понимаю, что радуюсь им как никогда.
Утром в субботу мне звонит Екатерина Валерьевна:
– Доброе утро, надеюсь, я тебя не разбудила?
