Заставь меня остановиться
– Сама?
– Да, сама, – передает мне в руки стетоскоп. – Если бы вы посмотрели внимательно и дальше, то увидели бы это и то, как больная с рвотой засунула эти самые чулки под кровать. Кстати, пострадавшая сторона, у которой до сих пор, как оказалось эти самые чулки, будет использовать их в качестве профилактических пыток, если больная с рвотой не вернется в нормальное и адекватное состояние в ближайшие минуты. Аускультируйте Николая Федоровича моим стетоскопом, раз свой вы забыли в предыдущей палате, – черт возьми, ну и растяпа. – Вперед, Анна Михайловна.
Наверное, сейчас я красная как помидор. Супер, я еще и чулки ему под кровать зафигачила. Атас. Хотя, если я действительно сняла их сама, то да, это безусловно плюс.
– Если еще раз я увижу такую пальпацию и перкуссию, я тебе не только руки отобью, я позвоню в деканат и сообщу о твоей полной профнепригодности. Ты меня поняла? – зло бросает Лукьянов, как только мы выходим из палаты.
– Поняла. Я умею это делать, просто сейчас… не могу. Не получается сконцентрироваться. Мысли не там.
– Ты и без сегодняшнего инцидента плохо перкутируешь, а печень вообще не умеешь пальпировать.
– Умею.
– Ты будешь со мной спорить, недоросль?
– Я не спорю. Отдайте мне, пожалуйста, мой телефон. Уже прошел час и сорок шесть минут. Ну спросите, как там и что? Освободите меня от этого груза, а после я вам все проперкутирую и пропальпирую. И вообще буду душкой, клянусь.
– Нет, Аня, – хмыкает Лукьянов. – Душкой ты будешь мне не интересна. Чеши давай, – подталкивает вперед, положив руку на талию. – Иди заполняй приемки.
Ровно через шестнадцать минут Лукьянов завалился в кабинет. Да, именно так. Я бы сказала с ноги. И не один, а с больным. Точнее с мужиком с зеркальным расположением органов из ВИП-палаты.
– Анечка, а у вас с головой все в порядке? – весьма по-доброму интересуется мужчина, усаживаясь на диван.
– Конечно, нет. Какой у нее может быть порядок в голове, – ничуть не фильтруя свою речь, встревает Лукьянов.
– В каком смысле? – недоуменно спрашиваю я.
– Вы очень сильно ударились лбом на видео. Я об этом.
– Я не помню, как это было. И нет, у меня ничего не болит, – позорище, блин.
– Кстати, да. Странно. Ни гематомы, ни шишки. Что там у тебя в голове, Ань? – насмешливо добавляет Лукьянов, прикладывая пальцы к моему лбу.
– Вата.
– Сахарная?
– Ну, пусть будет – да.
– Анечка, подойди…те ко мне, – быстро исправляется мужчина. Ярослав! Точно! – В смысле ко мне на диван. Я вам кое-что покажу.
Мужчина открывает ноутбук, а дальше начинает выражаться какими-то умными речами об ай-пи адресах и прочей непонятной мне ерунде. Я же сконцентрирована на двух вещах: удаленном видео и над именем, с чьего аккаунта было слито видео. Точнее фамилия.
– Смотри. Смс сброшена с одного имени. Аккаунт, с которого слито видео, зарегистрирован на другое. Но фамилия одна и та же. Адрес есть, но тебе в принципе знакома фамилия?
– Знакома. Стерва, – бурчу себе под нос. – Ну попляшешь ты у меня еще, Яночка.
– Не стоит. Женские разборки к хорошему никогда не приводят. Я дам тебе флешку, где будет доказательство того, что видео в сеть скинула она. Припугнешь ее уголовной ответственностью за вмешательство в частную жизнь, а не вырыванием волос и нецензурной лексикой, – предлагает Ярослав.
– Ну она же может скинуть заново это видео? У нее же оно осталось. Мне что каждый раз просить кого-то его удалять?
– Если грамотно провести с ней беседу, то нет. По факту, очко поджать должна она, а не ты. Чего ты тупишь, Ань? – перевожу взгляд на развалившегося на диване Лукьянова. Черт возьми, я даже не заметила, когда он оказался возле меня.
– Хочу и туплю. Яна проходит практику на вашем отделении, – неожиданно осеняет меня. Так осеняет, что улыбка на моем лице буквально расцветает. – Вы ее сами распределяли. Накостыляйте ей, пожалуйста. В смысле, словесно. И к Церберу ее отправьте для профилактики. Она тогда точно покается.
– Женщины удивительные существа. Пять минут назад траур на лице, а сейчас радость. Я подумаю над твоим предложением на досуге, – с усмешкой произносит Лукьянов.
– На каком досуге? Это нужно сделать как можно скорее.
– Ты мне сейчас указываешь, что делать? Ты ничего не перепутала, дорогая?
– Не указываю.
– Тогда рот на замок и дуй заполнять приемки.
– Ладно, моя миссия на этом закончена, – очень дружелюбно, я бы сказала, даже весело произносит Ярослав, захлопывая крышку ноутбука.
– Спасибо вам большое. Я ваша должница.
– Моя, – поворачиваюсь на голос Лукьянова. – Должница, в смысле.
– Ну да, ну да. Это как в медицине, – задумчиво произносит Ярослав. – Работу выполняет медсестры, а благодарность получают только врачи. Ладно, мне покашлять уже хочется. А на вас как-то харкать не культурно. Да и пахнет от вас, Анечка, очень сладко. Вкусно, но моему организму это совершенно не подходит, – вполне серьезно произносит Ярослав, растирая пальцами веки.
– Ну, может быть, хоть что-нибудь я могу для вас сделать?
– Купи мне шаверму за углом больницы. Только попроси, чтобы поменьше лука положили. Вчера уж очень много было.
– У вас на него нет аллергии?
– Я больше по запахам.
– А хотите вместо вредной шавермы пироги с мясом и с лимонной начинкой? Домашние. Вкусные. Почти невредные.
– Давай. Только без лимонного, к сожалению. Цитрусовые я не переношу.
– А вам сколько? – вскакиваю с дивана и подхожу к своему пакету. Достаю из него два пирога, на что у Лукьянова округляются глаза.
– Грамм триста, – отшучивается мужчина, вставая около меня. – Нет. Давай больше.
– Богдан Владимирович, можете дать тарелку и нож? – поворачиваюсь к Лукьянову.
– Могу. Но не дам. Вам, Ярослав Викторович, не положено есть внебольничную еду. Будьте добры, пройдите в свои виповские покои, а вы, Анна Михайловна, уберите свою еду обратно в пакет и чеши заполнять приемки. У нас с тобой еще индивидуальный опрос, если ты забыла.
