Порочная невинность - Робертс Нора
– Боже мой, как же она блестит! – прошептал он. Кэролайн улыбнулась.
– Я была не намного старше тебя, когда в первый раз сыграла на этой скрипке.
И она унеслась памятью далеко-далеко, к тому вечеру, когда родители подарили ей «Страдивариус». Это произошло в ее гардеробной Филадельфийской академии музыки, она готовилась тогда к своему первому большому сольному концерту. Ей было шестнадцать. Кэролайн очень волновалась, ее только что едва не стошнило, и она уже собиралась отправиться в уборную, но туг вошли родители. На лице отца была написана бьющая через край гордость за нее. А мать переполняли честолюбивые надежды и опасения, что плохое самочувствие дочери может все испортить.
Кэролайн так никогда и не решила, чем явилась в тот далекий день эта скрипка – подарком, взяткой или угрозой. Но устоять перед ней она не смогла.
«Что же я играла, – подумала Кэролайн, – тогда, в гардеробной, пропитанной запахом цветов и канифоли? Моцарта», – вспомнила она и улыбнулась.
– Сыграй же мне, – сказала она и подала Джиму смычок.
Джим мысленно прикинул, что он играет лучше всего. Опустив скрипку на плечо, он легко провел смычком по струнам, пробуя звук, и затем начал «Соленую собаку».
Когда он кончил, затуманенный взгляд его прояснился, на лице появилась широкая улыбка. Он знал, что никогда еще лучше не играл, и плавно перешел к «Кэйзи Джонсу».
Кэролайн сидела на ручке кресла и внимательно наблюдала за Джимом. Да, он взял несколько неверных нот, и техника, разумеется, могла быть получше. Но она находилась под сильным впечатлением – не только от его игры, смелой и яркой, но и от его взгляда, который ясно говорил, что игра доставляет ему радость.
Ту самую радость, которой ее лишали почти двадцать пять лет. Или она сама себя ее лишила?
Джим пришел в себя и откашлялся. В его голове все еще звучала и пенилась музыка, от нее вибрировали пальцы. Но он боялся чересчур искушать судьбу.
– Это мне все показал старик Руперт. Но вашу музыку он не играет. Она... святая, наверное. Кэролайн невольно улыбнулась.
– Думаю, мы можем с тобой заключить сделку, Джим.
– Сделку, мэм?
– Ты покажешь мне то, чему еще научил тебя старик Руперт. А я взамен покажу тебе, как играть другие вещи.
Джим чувствовал, что руки у него вспотели, и он заставил себя вернуть мисс Уэверли скрипку, пока на ней не появились пятна.
– Я должен спросить у своего папы, – сказал он степенно, хотя сердце его готово было выскочить из груди.
– Я его сама попрошу. Разумеется, если ты хочешь.
– Конечно, хочу!
– Тогда подойди и смотри.
Кэролайн осталась сидеть, чтобы он мог видеть ее пальцы.
– Пьеса называется «Минутный вальс». Ее создал Фредерик Шопен.
– Шопен, – почтительно повторил Джим.
– Но не думай, что это короткое и очень уж простое произведение. Название дано…
– Для смеха?
– Да, – Кэролайн улыбнулась и опустила подбородок на скрипку. – Для смеха.
Они уже довольно далеко продвинулись по стезе первого урока, когда приехал помощник шерифа Карл Джонсон и сообщил, что Остин Хэттингер сбежал.
После того, как Джонсон уехал в «Сладкие Воды», чтобы предупредить о побеге тамошних обитателей, Кэролайн приняла два решения. Во-первых, опять начать практиковаться в стрельбе. И второе – завести себе собаку. Первоначальное намерение – собрать вещи и тоже бежать – испарилось прежде, чем успело оформиться. На смену ему пришло чувство более сильное и глубокое. Здесь теперь ее дом, и она намерена его защищать!
Джим сообщил ей, что фуллеровская сука Принцесса два месяца назад принесла щенков; Кэролайн решила не терять времени, села в машину и поехала в сторону Кабаньей улицы к Фулдерам.
Хэппи, уже сменившая траурное одеяние на шорты и широкую майку для работы в саду, была очень рада ее видеть. Не только потому, что хотела отделаться от последнего оставшегося щенка, но и желая поведать новой слушательнице историю кладбищенского происшествия.
Кэролайн уже слышала всю историю от Карла Джонсона, но смирилась с тем, что придется выслушать ее еще раз. И, может быть, не один.
– Признаться, когда Остин выстрелил, я спряталась за могильным камнем, – рассказывала Хэппи. – Увидела только, как Остин толкает бедняжку Берди прямо в яму на гринвиллского помощника и несчастную Мэвис! Ну, тогда поднялся шум и вой, прямо как в преисподней, доложу я вам. Берди пищит, Мэвис завывает, помощник ругается, словно загулявший пьяница матрос…
Губы Хэппи дрогнули, она хотела подавить улыбку, но заметила в глазах Кэролайн смешинку. С минуту они молча глядели друг на дружку, пытаясь сохранить серьезность. Кэролайн не выдержала первой. Она фыркнула, и обе заливисто расхохотались. Они смеялись до тех пор, пока Хэппи не вытащила платок, чтобы утереть выступившие на глазах слезы.
– И вот что я вам скажу, Кэролайн: это было такое зрелище, что до ста лет не забуду. Когда Остин рванул прочь в «Бьюике» Верди, я подбежала. И увидела кучу малу на крышке гроба, где чьи руки-ноги – не разобрать. И я подумала: «Господи, прости, ну совсем как секс втроем в порнофильмах на видео». – Хэппи подмигнула. – Ну, вы понимаете, сама-то я такие фильмы не смотрю и не видела никогда.
– Ну, разумеется, – ответила ослабевшим от смеха голосом Кэролайн и опустилась на скамейку рядом с желтофиолем. – Ну, конечно, никогда.
– Юбка у Берди задралась до пояса. Ну а она немного грузновата, моя Берди, и, наверное, весь дух вышибла из помощника, когда свалилась прямо на него. Лицо у него было красное, как редиска. А Мэвис вцепилась ему в ноги и голосила, что это все «рука господня».
– Ужасно, – еле вымолвила Кэролайн и снова расхохоталась, – просто ужасно!
А Хэппи уткнулась в носовой платок, пытаясь заглушить новый приступ смеха.
– Ну а потом очнулся молоденький помощник, и мы все, кто был на кладбище, стали вытаскивать из могилы Берди и остальных. – Хэппи вздохнула и уселась рядом с Кэролайн. – Ох, я рада, что наконец выпустила все это из себя. Берди никогда бы мне не простила, если бы я рассмеялась в ее присутствии.
– Да, ужасно. Просто какой-то кладбищенский фарс. Они еще минут пять старались обрести спокойствие.
– Ну, ладно, – немного прерывистым голосом сказала наконец Хэппи, – сейчас позову собачонку, а пока вы будете ее разглядывать, принесу нам чего-нибудь холодненького. Принцесса! Принцесса, иди сюда и тащи своего ублюдка. Вот, один остался, – пояснила Хэппи словоохотливо, – и вы можете им распоряжаться. Кто отец, сказать не могу, потому что наша Принцесса не очень-то разборчива в связях. Теперь собираюсь держать ее на привязи. Раньше, конечно, надо было…
Кэролайн увидела большую желтую собаку, толстую и неповоротливую. Около нее вился крупный щенок того же цвета. Каждые несколько секунд он нырял под нее, стараясь ухватить один из отвисших сосков, но Принцесса, которой, видимо, надоело материнство, ловко уклонялась в сторону.
Хэппи хлопнула в ладоши, и щенок, оставив надежду попользоваться материнским молочком, весело запрыгал около Нее.
– Ну вот, никудышная тварь, познакомься с новой хозяйкой. – Хэппи поднялась. – А я пойду принесу чаю со льдом.
Кэролайн недоверчиво разглядывала щенка. Да, конечно, он очарователен и очень мило шлепнулся передними лапами прямо ей на колени. Но она не может позволить себе привязываться к животному, если через несколько месяцев уедет.
Кроме того, ей нужна собака сторожевая, а не комнатная, и никак нельзя сказать, что вид у этого песика хоть сколько-нибудь устрашающий. Правда, рядом стояла мамаша щенка, и она была довольно крупной. Но сколько же потребуется времени, чтобы ее отпрыск вырос таким же?
«Да, я совершила ошибку, – решила Кэролайн. – Надо было пойти в ближайший собачий питомник, приобрести себе какого-нибудь добермана с огромными клыками и посадить его на цепь у заднего крыльца».
Но у щенка был такой мягкий и теплый мех… Пока она хмуро его разглядывала, щенок уже облизал ей руку и так неистово завилял хвостом, что свалился со скамейки, куда Кэролайн его посадила. Теперь он старался взобраться на прежнее место, скулил, а в больших коричневых глазах были удивление и взрослая собачья печаль.
