Притворись моим
Опустившись на обшитый наверняка натуральной кожей табурет, ловлю на себе взгляд Льва Аркадьича – он сидит прямо напротив, к моему огромному разочарованию, захлопнув свой девайс. Я втайне надеялась, что он будет смотреть туда весь ужин. Но нет, сейчас он смотрит на меня, и единственное, о чём я жалею, что не существует в природе такой же волшебной бутылочки, как в сказке про Алису, чтобы выпить и уменьшиться в размере настолько, чтобы едва можно было рассмотреть под лупой.
— Пожалуйста, расслабься, всё хорошо, — шепчет Марк, сжимая под столом моё колено. — Может, хочешь что-нибудь?
Он, наверное, издевается?! Как можно есть в такой напряжённой обстановке?
Пробегаюсь взглядом по расставленным на скатерти блюдам и понимаю, что не знаю, что это! Абсолютно! Какие-то крошечные салатники с чем-то непонятным, разлитый по пиалам бледно-розовый соус.
— Фаина готовит потрясающее ризотто по-милански с луком и шафраном. Вы любите ризотто, Злата? — щебечет мама, забивая тот самый недостающий гвоздь в крышку моих сомнений в собственной никчёмности.
— Люблю... наверное.
— Пф, — закатив глаза, Марика издаёт короткий смешок, за что удостаивается от брата грозного взгляда.
— Попробуйте, это божественно, уверяю.
На мою тарелку ложится миниатюрная порция, и я в панике бросаю взгляд на Марка. Я не знаю, как и чем это едят! Я подробно изучила, как едят мидии, но что это? Что-то похожее на обычный плов, но ложка или вилка? А вдруг это вообще едят палочками, как в Китае? Но палочек на столе нет...
— А какое у вас образование, Злата? — вдруг ни с того ни с сего спрашивает Марика, сжимая пальцами тонкую ножку бокала.
— Незаконченное высшее, — прочищаю горло. — Я учусь на четвёртом курсе в педагогическом институте.
— Будущая училка?
— А если точнее – детский психолог.
— Ты слышала, мам, — фыркает, обернувшись на Марию Венедиктовну, — девушка Марка – мозгоправ.
— Марика, ещё одно слово... — шипит Марк, и я ощущаю, как напряглось его плечо.
— Ладно, ладно, прости, я же шучу, — сестра вскидывает ладони, предлагая перемирие. — Профессии разные важны, профессии разные нужны.
На вид ей лет двадцать-двадцать два, она точно не намного меня старше, но ведёт себя эта девица откровенно вызывающе. Я сразу понимаю, что мы точно никогда не подружимся, впрочем, как и с Марией Венедиктовной, которая словно специально не начинает есть, чтобы посмотреть, как я выйду из этой щекотливой ситуации с приборами.
— Попробуй, это действительно вкусно, — приходит на выручку Марк, беря в руки вилку.
Повторяю за ним, понимая, что кусок в горло не полезет, но прийти в гости и даже не попробовать угощение – признак невоспитанности. Впрочем, похоже, о правилах хорошего тона забочусь только я – Марика же, не выпуская из рук бокала, уставилась на меня, даже не думая скрывать ироничную полуулыбку.
— Марк говорил, что вы где-то подрабатываете после учёбы, не подскажете, где – запамятовала, — Мария Венедиктовна трогает салфеткой уголки губ и выжидающе на меня смотрит, и я не могу понять, чей взгляд больше пропитан ядом – её или сестрицы.
— Злата работает в "Адмирале", кажется, я об этом уже говорил, — произносит Марк ровным тоном, и, на первый взгляд, его словно действительно ничего не смущает. — Странно, что ты об этом забыла, мама.
— А кем? Администратором? — влезает Марика.
— Я работаю горничной, — произношу до того, как это сделал Марк. Вышло вполне уверенно и спокойно, словно это не внутри меня сейчас бушует опасно разгорающийся шторм. — У вас прекрасная гостиница, Лев Аркадьевич. Спасибо, что позволяете работать у вас по свободному графику. Нам, студенткам, это очень важно.
— Я не занимаюсь рабочим персоналом, для этого у меня есть специально нанятые для этих целей люди, — цедит он, чем сразу же проводит чёткую грань между нами.
Всё члены его семьи это сделали, каждый на свой лад. Я в этом доме лишняя, и понимаю я это абсолютно трезво. Приходить сюда было огромной ошибкой. Они никогда не примут меня в свою семью и сделают всё, чтобы этого не случилось.
— Горничная? Серьёзно? — снова фыркает сестра. — А ты, Марк, экстремал.
— Марика, не смущай нашу гостью. Девочка ещё очень молода, все мы с чего-то начинали, — встаёт на мою "защиту" мама, но я отчётливо вижу, в какой снисходительной улыбке кривятся её губы, и эти наполненные сарказмом переглядки "мама-дочь"...
— Ну, не знаю, мне двадцать один, и в следующем месяце я открываю свой салон красоты на Краснопресненской, — девушка допивает вино и тут же подливает себе щедрую порцию. — Если хотите, Злата, можете подрабатывать и у меня в свободное время. Правда, осталось только одна вакантная должность – уборщица.
Мама не выдерживает и издаёт короткий смешок, который тактично вуалирует покашливанием в сжатый кулак.
— Прости, она напилась и мелет чушь. Я вообще не знал, что она будет здесь. Если хочешь, можем уйти прямо сейчас, — шепчет мне на ухо Марк, но я решаю, что не доставлю им такого удовольствия. Своим уходом именно сейчас я выставлю себя трусливой слабачкой. Нет, ни за что. Успею ещё нареветься, потом, дома. А сейчас я просто обязана остаться.
