Восемь. Знак бесконечности - Соболева Ульяна ramzena
Я достала сотовый и нашла сообщения от нее. Всего две недели назад… Две долбаные недели назад, когда это было так естественно получать СМС-сообщения от Ли.
«Матрешка! Я обижусь и внесу тебя в черный список, где только можно, я не приду на твой день рождения, я не буду будить тебя по понедельникам и вообще, я перестану называть тебя матрешкой. Ты больше не прочтешь ни одного моего статуса в фейсбуке. И не узнаешь о моем новом бойфренде. Невероятно сексуальном бойфренде».
Сквозь слезы улыбка… и пальцы гладят дисплей. Вот и все, что осталось. Сообщение есть, а человека уже нет.
Последнее пришло каким-то странным. Словно его начали писать, но оно не дошло. Ли отправила его с сотового телефона, который сейчас точно у копов… или… его вообще не нашли.
Размазывая слезы, встала с постели и подошла к ее компьютеру.
* * *Заславский грузно сел в кресло и закурил еще одну сигарету.
Пепельница походила на ощетинившегося ежа с бежевыми иголками, которые местами вывались за железные бортики.
У него раскалывалась голова, точнее она просто взрывалась от мыслей, хотелось подойти к крану, открутить холодную воду и подставить под нее пылающий затылок.
Все, что они успели за это время, – пробить знакомых Ли. Но ее не было в городе больше нескольких недель и это усложняло задачу. Притом очень сильно.
Вернулся Ферни с двумя чашками кофе, такой же мрачный, с покрасневшими глазами. Они не спали более суток. Оба.
– Что там с уликами с места преступления? – спросил Алекс, перевернув сигарету горящим концом вверх и постукивая ею по столешнице, рядом с пластиковым пакетом, через который просвечивала черно-бордовая ламинированная визитка Данте Марини.
– Там столько хлама, что даже бычки могут быть уликами. Сукин сын выбрал такое место, где хорошо наследили еще до него. Ищи теперь иголку в стоге сена.
– Говорят, если сено сжечь и провести магнитом – иголку можно легко найти, – пробормотал Алекс.
«А иногда она колет тебе глаза, а ты, как идиот, думаешь, что их щиплет от собственной вины, но на самом деле ты просто слепец».
– Пусть проверяют все, каждый окурок, каждую соринку! Все! Мне плевать сколько человек этим будут заняты.
Зазвонил телефон и Заславский сорвал трубку.
– Да!
– Мы получили распечатку звонков и сообщений жертвы. Переслала вам.
Алекс повернулся к компьютеру, пошевелил мышкой, на экране появился документ с номерами телефонов. Пробежался взглядом и застыл. Взял в руки визитку и снова посмотрел на экран.
– Твою ж мать! Он звонил ей, мать его! Звонил несколько раз и накануне перед ее исчезновением тоже звонил.
– Кто? – Ферни поставил стакан с кофе на стол и облокотился о стену, сложив руки на груди.
– Марини. Он звонил Ли.
– И визитку нашли в ее сумочке, – добавил Ферни.
Заславский вскинул голову и посмотрел на друга.
– Нам пора побеседовать с мистером Марини, нужно прищучить этого сукина сына и задать пару вопросов. И пусть молится хоть дьяволу, чтобы у него оказалось алиби на это время.
– Даже если у него не будет алиби, оно найдется с помощью его адвокатов.
– Посмотрим.
Снова зазвонил телефон.
– Твою мать, у президента спокойнее, чем в этом гребаном участке. Да! Заславский слушает! А почему не на сотовый? Точно… прости. Батарейка сдохла. Что там у тебя? Что? Я выезжаю.
Заславский побледнел и перевел взгляд на Ферни.
– У нее в волосах… на голове… вырезан знак бесконечности. Прямо за ухом.
– Тянет на ордер, Ал.
– Да! Бл**ь! Тянет на ордер!
Оба замерли, глядя друг на друга.
– Твою ж мать!
– Что?
– У девочек… Тату.
– Ты ж не думаешь?
– Не знаю. Что с ее компьютером. Проверяли переписку?
– Нет. Он все еще в квартире.
– Отправь туда Стефани с ребятами, пусть везут сюда. Давай! Поехали. Кажется, у Марини начались серьезные неприятности.
* * *– Смотри… Очень неровные края. Он был в ярости, когда делал это. Он злился.
– Что-то еще есть?
– Нет. Пока ничего. Осмотрели тело. Он надругался над ней, но не обычным способом, он ее не трахал сам. Он именно глумился и издевался…
– В смысле?
– Он насиловал ее каким-то предметом, мы еще ждем ответов из лаборатории, но я подозреваю, что это нож или тесак.
– Чокнутый сукин сын. Гребаный извращенец. Они что плодятся пачками, размножаются делением? То ни одного, то сразу два?
Берн поправил очки кончиком пальца.
– Сезон маньяков открыт. Деньги к деньгам, неприятности к неприятностям и маньяки к маньякам.
Алекс склонился над телом, рассматривая ранку. Смотрел несколько секунд. Точь-в-точь как на визитке. И вдруг нахмурился.
– Посвети сюда.
– Куда?
– Посвети, мать твою. Вот сюда. В ухо.
– На хрена?
– Дай пинцет.
Берн пожал плечами и протянул пинцет. Алекс наклонился к трупу и осторожно ввел края пинцета в ушную раковину. Несколько секунд что-то пытался ухватить и наконец извлек белый квадрат. Берн судорожно сглотнул.
– Твою мать!
– Он пустой! В лабораторию, немедленно. Сейчас! Сверить на идентичность с предыдущими!
– Да, Ал! Черт! Как я не заметил. Я все осматривал.
– Он знал, что выколет ей глаза, – пробормотал Алекс, – гребаный ублюдок знал об этом заранее, он вырезал знак и протолкал через рану бумажку прямо в ухо.
– Как ты заметил?
– Не знаю… мне показалось, что там что-то есть. Я бы никогда не связал это с девочками. Совершенно другой почерк. Возможно, он злился… Да… Он был в ярости.
Алекс посмотрел на Берна.
– Ты сказал, он не совершал с ней половой акт?
– Нет.
– Он устроил нам спектакль… Он считал ее грязной и убил ее грязно. Ищите в ее крови препарат. Он должен был использовать тот же препарат. Ферни, поехали.
* * *Я чувствовала, как внутри все скручивается в узел. Как пульсирует пульс в висках.
Иногда ты считаешь, что знаешь человека, знаешь, как себя саму, а оказывается, это было лишь иллюзией и тебе показывали только то, что считали нужным показать.
Дрожащими руками достала сигарету и сунула в рот, руки ходили ходуном, и зажигалка зажглась только с десятого раза. Я снова посмотрела на монитор и перечитала, чувствуя, как немеет затылок:
«Почему некоторые получают все, а кто-то ничего? Я старалась, я всегда старалась быть лучше, чем она. Я добилась большего, чем она. А они выбирают ее. Всегда выбирают ее. Почему? Что со мной не так? Или сучки-блондинки нынче в моде? Я ярче и красивее. Почему Алекс думает только о ней? После тех двух ночей, что мы провели вместе, он вернулся снова к ней. Неужели он не видит, что она никого не любит, кроме себя? Эгоистичная сука, которая даже собственной матери не звонит. Если бы у меня была мать… Как же я ее ненавижу».
Мне казалось, что у меня в легких что-то застряло и я не могла вздохнуть. Только открывала и закрывала рот. Пролистала ниже.
«И что теперь? Вот что теперь? Я сделала все, чтобы они расстались, а он как собака, как преданный пес бегает за ней и заглядывает в глаза. Ночью трахает меня, а днем звонит ей и скулит в трубку. Твари. Мне иногда хочется, чтобы они оба сдохли. И он, и она».
Тыльной стороной ладони по мокрому лбу и еще одна сигарета, пепел падает мне на колени, а я ничего не чувствую.
«Вчера вернулась из Сиэтла. Похоронила ее мать. Она называла меня доченькой раньше. Она целовала мне руки. Не ей, а мне. Потому что Кэт – сука, которая жалеет и любит только себя. Весь мир должен вращаться возле нее. А перед смертью опять звала ее. Эту дрянь.
Я уверена, что гребаная русская матрешка даже не заметит, что ее матери не стало. Не почувствует».
Я вскочила с кресла, опрокинув его на пол и всхлипнула, меня шатало, я отступила от компьютера на несколько шагов и не чувствовала, как по щекам катятся слезы.
