Порочная невинность - Робертс Нора
– А я мало что знаю об истории моей семьи. И уж конечно, ничего такого, что уходило бы в глубь двух столетий.
– Мы, жители Дельты, вообще больше оглядываемся на прошлое, чем смотрим в будущее. Самый богатый источник сплетен – история. А завтра… Ну, завтрашний день сам о себе позаботится, не так ли?
Ему почудилось, будто она вздохнула, но вздох был такой тихий, что его почти невозможно было различить.
– А я всю свою жизнь только и думала, что о завтрашнем дне. Постоянно строила планы на следующий месяц, на следующий сезон… Наверное, на вас действует здешняя атмосфера. Как только я переступила порог бабушкиного дома, я ни разу не подумала, а что мне делать на следующей неделе. И не хотела об этом думать!
Кэролайн нахмурилась, вспомнив о звонках своего менеджера, которого она избегала с того момента, когда решила уехать в Миссисипи.
Такера вдруг охватило сильное желание защитить и поддержать ее – заключить в кольцо своих рук, дать возможность опустить голову ему на плечо… Но он побоялся, что этим движением испортит то, что между ними начиналось.
– Почему ты несчастлива, Кэро? Кэролайн удивленно взглянула на него.
– С чего ты взял, что я несчастлива?
– А я умею слушать почти так же хорошо, как говорить, – и он нежно коснулся ее щеки. – Может быть, ты когда-нибудь испробуешь это мое умение?
– Может быть… – Кэролайн отодвинулась, тем самым подчеркнув разделявшую их дистанцию. – Кажется, кто-то едет. Теперь Такер точно знал, что время еще не настало.
– Наверное, это «трупный доктор», – сказал он, усмехнувшись. – Пойдем поглядим, накрыла ли Джози на стол.
Глава 11
Остин Хэттингер сидел на жесткой, как камень, койке в камере гринвиллской тюрьмы. Он знал, почему его бросили в тюрьму, словно обычного преступника. Все дело в проклятых деньгах. Ведь Бо Лонгстрит был богачом, безбожным плантатором и оставил все свои грязные деньги детям-ублюдкам.
А в том, что они ублюдки, Остин не сомневался. Пусть Мэдилайн носила на пальце кольцо этого предателя, но в глазах господа бога она принадлежала совсем другому мужчине!
Ведь Мэдилайн только притворялась, что равнодушна к нему. Он-то знал, все эти годы знал, что она ушла к Бо, дабы дразнить и мучить его, Остина! Но она принадлежала ему. И только ему. А ее сердитый отказ выйти за него замуж, когда он сделал ей предложение, прежде чем отплыть в Корею, был только притворством.
И если бы не Бо, она бы ждала его возвращения с войны! Ее брак с Бо был для него, Остина, началом всех несчастий…
Разве он не работал до кровавых мозолей, не гнул спину до боли, чтобы заработать на приличную жизнь для своей семьи? А пока он работал и терпел одну неудачу за другой, потел и терял акр за акром, Бо сидел в своем роскошном белом доме и только посмеивался.
Но смеялся он напрасно. Бо так никогда и не узнал, что однажды, в середине лета, когда воздух был тяжел и неподвижен, Остин Хэттингер завладел своим достоянием.
Он до сих пор помнил, как она выглядела в тот день. Картина эта была настолько живая и ясная, что у Остина задрожали руки, а кровь застучала в голове жарко и тяжело.
Она пришла к нему, к порогу его дома, с корзиной в руках. С большой плетеной корзиной, в которой разносят благотворительные подаяния: принесла его годовалому, вечно хнычущему сыну какие-то вещи. А Мэвис в это время лежала в муках, рожая другого ребенка.
На ней было голубое платье и белая шляпа с прозрачным белым шарфом, повязанным вокруг тульи. Мэдилайн очень любила легкие, воздушные, развевающиеся шарфы. Черные локоны были убраны под шляпу, обрамлявшую ее лицо цвета сливок. У нее всегда была очень гладкая кожа, потому что Бо покупал ей разные кремы и лосьоны на свои безбожные деньги.
Она была свежа, как весеннее утро, неспешно шествуя по грязной дороге к его просевшему крыльцу. А глаза были добрые и веселые, словно они не замечали ни бедности, ни сломанных грязных ступенек, ни убогой одежды, висящей на веревке, ни тощих цыплят, копошащихся в пыли.
И голос у нее был такой тихий и спокойный, когда она протянула ему корзину, полную детских вещей. Вещей, из которых выросли дети, зачатые Бо в лоне его, Остина, женщины! И он сразу перестал слышать слабые стоны жены, умоляющей послать за врачом.
Он помнил, как Мэдилайн хотела войти в дом, испугавшись за женщину, которая никогда бы не оказалась в его постели, если бы не предательство этой самой Мэдилайн.
– Поезжай за доктором, Остин, – сказала она своим спокойным, прохладным, как вешние воды, голосом. И добрый взгляд ее золотистых глаз прожег его до самых печенок. – Скорей поезжай, а я побуду пока с ней и с твоим малышом.
Тогда им двигало не только безумие! Нет, Остин ни за что бы не согласился с таким утверждением. Им руководило чувство справедливости. Это чувство и праведный гнев заставили его оттащить Мэдилайн от своего порога. И это сознание своей правоты заставило его бросить Мэдилайн в пыль и грязь на дороге.
Ну, она, конечно, притворялась, что совсем не желает его. Она кричала, сопротивлялась, но все это были одна ложь и притворство. Он имел на нее право, данное богом, и она это прекрасно понимала.
Он посеял свое семя в ее лоно и все эти годы помнил мощный взрыв освобождения, когда часть его естества соединилась с нею.
И тогда Мэдилайн перестала рыдать. Когда он перевалился через нее на спину и воззрился в белесое небо, она молча встала и ушла, а он остался лежать – с победным звоном в ушах и горечью во рту.
А потом он ждал, день за днем, ночь за ночью, что придет Бо. Родился его второй сын, и Мэвис лежала с каменным лицом в постели, а Остин все ждал, зарядив свой «винчестер». Он был сам не свой от жажды убийства.
Но Бо так и не появился. В конце концов Остин понял, что Мэдилайн сохранила их тайну. И это доконало его.
Теперь Бо мертв. И Мэдилайн тоже. Они похоронены вместе на кладбище Блаженного Успения. А его главным врагом стал их сын. Он обратил время вспять, соблазнил и осквернил его дочь. И девчонка тоже мертва.
Значит, он имеет право на возмездие!
Он сумеет вернуться в Инносенс и сделает то, что должен был сделать еще тридцать лет назад. Он убьет ту частицу Бо, что таится в его сыне. И уравняет счета.
Кэролайн вышла в заросший сад и глубоко вдохнула летний ароматный воздух. Вечерело, и насекомые завели свою песню в траве. Она испытывала чувство полнейшего удовлетворения, которое уже давным-давно ее не посещало.
Кэролайн боялась, что будет чувствовать себя скованно в незнакомом доме, но обед прошел на удивление непринужденно. Тедди проделывал всякие непостижимые фокусы с салфеткой и столовыми принадлежностями. Дуэйн, вполне трезвый, демонстрировал замечательный талант подражания, избирая в качестве объектов местных чудаков, вроде Тэлбота Младшего. А Такер и Джози заставляли всех смеяться своими весьма пикантными рассказами о местных адюльтерах пятидесятилетней давности. Кэролайн не могла припомнить, когда еще обед доставлял ей такое удовольствие, и огорчилась, когда он приблизился к концу.
– А у тебя был веселый вид, – заметил Такер, подходя к ней.
– Почему бы и нет? Я действительно веселилась.
– Очень приятно было это наблюдать. – Он взял ее руку в свою и ощутил уже не сопротивление, а скорее неуверенность. – Хочешь, пройдемся?
Вокруг была такая красота, что Кэролайн просто не могла не согласиться. Они пробирались через розовые кусты, вдыхая тяжелый сладкий запах гардений, и некоторое время шли по полю.
– А это то самое озеро? – спросила Кэролайн, увидев, как впереди блеснула вода в последних лучах солнца.
– Да, это Сладкие Воды. Первый дом Лонгстритов был на его берегу. Там еще можно увидеть то, что осталось от фундамента.
Они подошли поближе, и Кэролайн поразил открывшийся вид на бескрайние поля.
– Интересно, что они чувствовали, постоянно созерцая акры и акры своей собственной земли?
