Порочная невинность - Робертс Нора
– Ты, Джози, преданный друг.
– Я это знаю, – и она глубоко вздохнула. – Давай раздобудем себе ребрышек.
За глинобитными, раскаленными на солнце хижинами, в которых некогда жили рабы, за хлопковыми полями, над которыми пахло удобрениями, лежало темное, напоминающее подкову озеро – Сладкие Воды, давшее название всей усадьбе.
Под волнами плавно и томно изгибались водоросли, на берегу прыгали, квакали и шлепались в воду лягушки, обломанные стволы старых кипарисов торчали из озера, как темные обглоданные кости.
Дуэйн перешел от пива на свой любимый виски «Дикий индюк» и уже чувствовал себя пьяным, хотя бутылка опустела только на четверть. Он, конечно, предпочел бы напиться дома – и до потери сознания, – но Делла изругала бы его на чем свет стоит. А он смертельно устал от постоянных женских попреков.
Письмо Сисси привело его в ярость. Она, оказывается, собиралась замуж за своего торговца обувью! Дуэйн твердил себе, что это ему безразлично, пусть выходит за кого угодно. Бог свидетель, она ему не нужна нисколько и никогда не была нужна, если говорить откровенно. Но черт его возьми со всеми потрохами, если он позволит ей манипулировать мальчиками, чтобы вытянуть из него побольше денег!
«Плати больше, – намекает она, – или твои сыновья будут носить фамилию другого мужчины». Тут дело не в деньгах. К черту деньги! Такер обо всем позаботился бы. Дело в принципе. Его дети – это его дети. Символ его бессмертия, так сказать. Это его плоть и кровь, его связь с будущим; это оковы прошлого, которые он будет носить до конца жизни. А главное – он любит своих мальчиков!
Внезапно Дуэйн вспомнил, как его младший сын, ему тогда, наверное, и трех лет не было, однажды забрел к нему в комнату, а он был в мрачном и злобном подпитии. Занимался тем, что швырял об стену праздничные бокалы Сисси. И получал от этого большое удовольствие.
Потом вбежала Сисси и схватила за руку малыша, словно это его колошматили о стену, а не бокалы с золотым ободком. Мальчишка, конечно, заревел, а Дуэйн только стоял и смотрел, и ему хотелось всем им головы поотрывать.
«Ты хочешь иметь причину для слез? Клянусь богом, сейчас ты ее получишь». Вот что сказал бы на его месте папочка Бо, и все бы задрожали от страха.
Дуэйн подумал, а вдруг у него тоже вырвались такие слова? Может, он их выкрикнул? Но нет, Сисси не дрожала от страха, она стала кричать на него, вся покраснев от злости. Он тогда едва не залепил ей по физиономии. Он даже поднял руку – но вдруг ему показалось, что это не его рука, а отцовская…
И вместо того, чтобы ударить, он, пошатываясь и спотыкаясь, вышел, сел в машину и разбил ее вдребезги.
А когда Берк привез его на буксире домой на следующий день, то оказалось, что все двери заперты. Это было ужасное унижение! Не иметь возможности войти в свой собственный дом, а жена кричит из окна, что сейчас же едет в Гринвилл повидаться со своим адвокатом.
Инносенс несколько недель только и судачил о том, как Сисси вышвырнула Дуэйна из дома, выбросив его одежду из окна второго этажа. Пришлось ему напиться до бесчувствия, на несколько дней впасть в полное забытье, чтобы иметь потом силы на все вопросы равнодушно пожимать плечами.
Женщины всегда нарушают естественный ход жизни! И теперь Сисси снова возникла, чтобы помешать ему жить…
И что еще хуже – и что было всего горше и больнее сознавать – сама-то Сисси умеет устраиваться в жизни. Она отбросила годы жизни в «Сладких Водах» так легко, как змея сбрасывает старую кожу, и начала новое существование. В то время как он сам связан по рукам и ногам обязательствами, которые, поколение за поколением, Лонгстриты брали на себя, и теми большими надеждами, которые каждый отец возлагал на сына. У женщин не существует таких обязательств перед прошлым и будущим.
Нет, проклятые женщины могут поступать, как им хочется! И одного этого достаточно, чтобы их возненавидеть.
Дуэйн отставил бутылку и задумался. Он глядел на озеро и представлял, как сейчас войдет в эти воды, глотнет напоследок из бутылки – погрузится с головой, а его легкие наполнятся темной водой.
Все еще глядя на озеро, он глотнул виски и утонул в бутылке…
Сидя за столиком в «Таверне Макгриди», Джози вся так и кипела от возбуждения. Эта таверна была ее самым любимым местом – после салона красоты, разумеется. Ей нравились темные, пропитанные запахом виски стены, липкие полы и колченогие столики не меньше, чем роскошные рестораны Атланты, Чарлота и Мемфиса.
У нее всегда становилось весело на душе, когда она окуналась в эту прокуренную, напоенную запахом спиртного, но такую непринужденную атмосферу. Она любила послушать музыку в стиле кантри, льющуюся из автомата, шум беззаботных голосов и щелканье шаров за спиной.
Джози провела Тедди к своему любимому столику, хлопнула по плечу, хохотнула в ответ на его совершенно неприличную шутку и достала сигарету.
– Ну, Тедди, ты просто молодец! А ты точно не прячешь где-нибудь поблизости жену?
– У меня их две, но обе бывшие, – Тедди ухмыльнулся Джози сквозь сигаретный дым.
– Поразительное совпадение! У меня тоже было два мужа. И первый – а-адво-ка-ат. – Улыбаясь, она протянула гласные и закатила глаза. – Прекрасный, положительный молодой человек из прекрасной, положительной чарлстонской семьи. Именно такой муж, о котором мечтала для меня мама. Но и года не прошло, а он надоел мне до смерти.
– Напыщенный?
– Ой, миленький, и не говори! – И Джози запрокинула голову, чтобы прохладная струя пива пролилась прямиком в желудок. – Я, правда, пыталась выбить из него эту спесь. Знаешь, я как-то закатила костюмированную вечеринку под Новый год. И явилась в костюме леди Годивы[4]. Надела только белокурый парик. – Глаза ее заблестели, она взлохматила черные локоны. – Но старина Франклин – это его так зовут – не сумел оценить по достоинству мой праздничный наряд.
Тедди легко вообразил ее обнаженной, прикрытой водопадом светлых волос. Просто потрясающее зрелище!
– У твоего мужа не было чувства юмора, – констатировал он.
– Ты прав. Так что, когда я снова вышла на охоту за мужем, то искала уже другой тип мужчины. И встретилась с неотесанным и грубым ковбоем на одном ранчо в Оклахоме. Нам с ним некоторое время было весело. А потом я узнала, что он меня обманывает. И все бы ничего, но оказалось, что он изменяет мне не с девицами, а с ковбоями.
– У-ух, – сочувственно заморгал Тедди. – А мне очень не нравилось, когда мои жены заявляли, будто у меня отвратительная работа. Женщины вообще почему-то не считают ее подходящей для легкой беседы.
– Неужели? А по-моему, это замечательная тема для разговора. – Джози дала знак, чтобы принесли еще пива, и как бы невзначай потерлась босой ногой о его щиколотку. – Ведь твоя работа требует сообразительности. Наверное, непросто определить по характеру раны, кто убийца. Очень хотелось бы понять, Тедди, как ты это делаешь.
– Ну, понимаешь, – он горделиво расправил плечи, – если не вдаваться в технические детали, то это похоже на игру в «паззл»: надо просто складывать части в целое. Все принимать во внимание – причину смерти, время и место. На трупе могут остаться частицы ткани и даже кровь убийцы. Мы берем на анализ срезы кожи, образцы волос…
– Да, звучит страшновато, – Джози слегка вздрогнула. – И ты уже все это определил? Я имею в виду Эдду Лу.
– Пока нам известно только время смерти и способ умерщвления. – В отличие от многих коллег, Тедди никогда не надоедали рутинные подробности его ремесла. – А как только можно будет сделать какие-то выводы на основе анализов, я сопоставлю их с выводами местного коронера и с данными по вскрытию трупов двух других женщин. – Тедди снова сочувственно потрепал Джози по руке. – А ведь ты, наверное, знала их тоже?
– И очень даже хорошо знала. Я ходила в школу вместе с Фрэнси. А с Арнеттой мы на пару бегали на свидания в дни нашей бурной, попусту растраченной юности. – Она грустно усмехнулась и уставилась в стакан с пивом. – Да и Эдду Лу я, кажется, знала всю жизнь. Не могу сказать, что были подругами… Но неприятно думать, что ее смерть была так ужасна.
