Аромат рябины - Лазорева Ольга
— Не знаю, — неуверенно ответила Наташа.
Она окончательно опьянела, по телу разливалось приятное тепло, от непривычной сытости клонило в сон, и выходить на морозный воздух совсем не хотелось.
— Да и не езди! — предложила Оля. — Потом эту кофточку купишь!
— Какую кофточку? — искренне удивилась Наташа.
— Здрасте, пожалуйте! На что мы тут деньги тебе занимаем?
— Ах, да, — попыталась улыбнуться Наташа. — Нет, Оленька, я поеду. А то моя соседка на работе ее продаст, а мне она обещает по дешевке. Да и Лерку давно не видела. Охота поглядеть. Ты со мной?
— Еще чего! — отмахнулась Оля. — Я уж лучше тут с бабами выпью.
Они вернулись в комнату отдыха, но там никого не было.
— Ой, наши на улицу курить пошли, — сказала Оля и накинула пальто. — Я тоже выйду, а то курить охота, сил нет.
— Иди, а я пока оденусь, — ответила Наташа.
Оля кивнула и ушла. Наташа вздохнула и взяла свою сумочку. Ее взгляд упал на стол с остатками еды. Она плотно закрыла дверь и, достав из сумочки пакет, собрала с тарелок колбасу, сыр, хлеб. Сложив все это в пакет, убрала его в сумку. Потом сгребла конфеты и рассовала по карманам куртки. Стыд обжег ее, словно она воровала. Но мысль, что если она не займет денег, то хотя бы этим покормит мальчиков, принесла успокоение. Смахнув невольные слезы, она оделась и вышла на улицу.
— Ой, Наталия, тонкая талия! — загалдели сотрудницы, кучкой стоящие у входа. — Куда это ты спешишь? Не отпустим! Рано еще!
— Дело важное, — серьезно сообщила Оля и стряхнула пепел на снег. — Не волнуйтесь, бабоньки, не к любовнику спешит!
— До свидания! Еще увидимся, — сказала Наташа, расцеловалась со всеми и поспешила в сторону метро.
Уже начало смеркаться, и во многих окнах зажегся свет. Метель прекратилась. Наташа шла очень медленно. Опьянение и сытость делали ее отяжелевшей и вялой. Вначале она смотрела себе под ноги на хрустящий утоптанный снег, синий от наступающих сумерек. Но тут зажглись фонари, и Наташа машинально подняла голову. Она стала смотреть в окна домов, мимо которых шла. Последнее время это было ее любимым и единственным развлечением. Хотя еще больше растравляло душу. Вот на одной кухне на втором этаже белеют нарядные ситцевые шторки с оборками, высятся красивые горшки с цветущей геранью. А на третьем этаже в комнате стоит у окна какая-то женщина и выглядывает на улицу. Может, она ждет мужа с работы, а может, высматривает ребенка на прогулке. За отодвинутой шторой на потолке видна красивая хрустальная люстра с длинными подвесками. А вот на первом этаже семья собралась на кухне и пьет чай, что-то оживленно обсуждая. Наташа даже заметила, какие красивые фарфоровые чашки с позолотой поблескивают на столе. А вот в квартире рядом за густым тюлем стоит прильнувшая друг к другу парочка, освещаемая торшером за их спинами.
Наташа шла и не опускала взгляда. Ей доставляло какое-то болезненное удовольствие наблюдать за чужой и казавшейся со стороны счастливой жизнью. Она мечтала о том, что и у нее будет когда-нибудь такая жизнь, свой дом, в котором она создаст уют и позаботится о комфорте для сыновей. Они так давно были лишены этого. Но в настоящую минуту Наташа с тоской думала, как далеко до осуществления ее мечты. Она в который раз осознала, что находится одна с несовершеннолетними детьми, за которых полностью несет ответственность, в чужом городе, что у нее нет ни денег, ни работы, ни даже права жить здесь. И Наташа невольно расплакалась, уткнувшись носом в мех капюшона. Весь сегодняшний день она отчего-то периодически вспоминала слова мужа: «Что я вам, дойная корова?» Она старалась забыть их, но они возвращались навязчивым рефреном и усугубляли чувство безысходности и несправедливости всего происходящего. Правда, Наташа старалась не думать, что произойдет, если муж бросит их. А она не исключала и такую возможность, ведь они находились раздельно уже несколько лет и встречались лишь во время короткого летнего отпуска. Родители Наташи жили в маленьком сибирском городке. Если бы Сергей решил развестись с ней, то Наташе пришлось бы вместе с сыновьями отправляться туда на постоянное место жительства в двухкомнатную хрущевку родителей. Других вариантов не существовало.
Наташа подошла к метро и постаралась успокоиться и не думать ни о чем плохом. Вытерла слезы, достала зеркальце и попыталась привести себя в порядок. Не хотела, чтобы Лера знала о ее проблемах. Примерно через полчаса она звонила в квартиру подруги, старательно пытаясь принять безмятежный вид. Но дверь оставалась закрытой. Наташа подождала пару минут и вновь позвонила более настойчиво. Наконец, дверь распахнулась. На пороге стоял Слава. Он пытался обмотать вокруг грузного тела махровый халат. Его лицо было опухшим и злым.
— Чего надо? — грубо спросил он.
И Наташа мгновенно почувствовала себя более уверенно. Кокетливо рассмеявшись, она ответила:
— Славик! Так-то ты встречаешь старых знакомых!
Тот зевнул, протер глаза, запахнул плотнее халат и равнодушно пригласил проходить.
— Только Лерки все еще нет, — добавил он. — Ну ничего, обождешь. Раздевайся!
Он ушел на кухню. Наташа повесила куртку и огляделась.
«Н-да, недешевый ремонт сделала Лерка!» — подумала она, обозревая новую почти черную мебель прихожей, малиновые с золотом тканевые обои и лепнину на потолке.
— Иди сюда! — услышала она. — Я уже чайник поставил!
Когда Наташа зашла на огромную кухню, то увидела, что Слава сидит за длинным деревянным столом, в центре которого на стеклянном блюде возвышались горкой всевозможные фрукты. Рядом лежала открытая коробка импортных шоколадных конфет. Слава пил коньяк, закусывая его тонким ломтиком лимона.
— Хочешь? — спросил он, окидывая Наташу цепким взглядом.
Она отчего-то внутренне сжалась, но кивнула и села за стол напротив Славы.
— Лечусь я, — пояснил он и опрокинул в рот рюмку коньяка. — Привязалась хрень какая-то, то ли грипп, то ли еще что.
Слава вдруг закашлялся до слез, потом выругался и выпил стакан воды. Он привстал. При этом движении распахнулся его халат, и Наташа увидела толстый лоснящийся живот, но тут же опустила глаза. Слава достал из шкафчика рюмку и, снова усевшись за стол, налил коньяк и придвинул рюмку к Наташе.
— Давай, девонька, дернем! — предложил он и вновь цепко посмотрел на нее. — Давненько я тебя не видел! Но мне кажется, ты сильно похудела за это время. Вечно вы, бабы, на этих дурацких диетах сидите, а того не понимаете, что мужики не собаки и на кости не бросаются.
— Разве? — усмехнулась она и выпила коньяк, показавшийся ей на удивление мягким, так легко он проскользнул в горло. — Если вы не собаки, так почему вас всегда кобелями называют?
Слава с удивлением глянул на нее, потом заливисто расхохотался.
— Ты, Натаха, всегда отличалась острым язычком, — заметил он и вновь наполнил ее рюмку. — Так что за дело-то у тебя?
Слава откинулся на спинку сиденья и закурил, глубоко и с явным наслаждением затягиваясь. Наташа молчала с минуту, наблюдая за ним, но коньяк сделал свое дело. Она почувствовала полное расслабление и совершеннейшее безразличие ко всему происходящему.
«А не занять ли мне у Славы? — мелькнула мысль. — Какая разница? И тогда смогу сразу уйти, не дожидаясь Лерки. А по пути продукты куплю. И что-нибудь вкусненькое для мальчишек! Вот они обрадуются!»
— Слушай, Слав, — начала она, собравшись с мыслями, — мне идти пора. К тому же Лера задерживается, а ты неважно себя чувствуешь. Не хотелось бы тебя лишний раз напрягать. А дело у меня простое. Деньги нужны.
— Это понятно, — сказал Слава и как-то недобро усмехнулся. — Твой муженек все такой же мудак, каким был всегда. Неужели семью обеспечить не в состоянии?
— С чего ты взял? — пожала плечами Наташа. — Просто мне тут покупка выгодная подвернулась. Вот я и решила не упускать.
— И что за покупка? — оживился он. — Что-то стоящее?
— Кофточка, — усмехнулась Наташа.
— Господи! — расхохотался Слава. — С бабами с ума можно сойти! Я-то уже решил, что-нибудь дельное. А тут ко-о-офточка! — протянул он с явной издевкой и развел руками. — Сколько тебе нужно-то? Двести евро хватит?
