Твоя (не) родная семья

– Зная, с кем оставляю, я не могу не волноваться.

Поднимаю сумку и хлопаю дверью, чтобы не слышать других пустых, громких слов.

Начинаю плакать только перед маминой дверью. Пытаюсь успокоиться, стучу.

– Камилла! – она удивленно всплескивает руками, когда открывает.

Лицо тревожное: она никого не ждала. Из-за двери идут уютный свет, пахнет яблочной шарлоткой. Смотрит на мою сумку. Слова в общем-то не нужны, но я признаюсь:

– Игорь меня выгнал.

– Камилла, – вздыхает мама и заключает меня в объятия.

Раньше я думала, что стоит начать эту войну – и испытаю прилив сил, как в самом начале. Но стоило перейти в фазу острого конфликта с Игорем, и я полностью убита. Пока мама тороплив заваривает чай, бросаю сумку в своей комнате. Кто бы подумал, что я сюда вернусь… Чувствую себя такой обессиленной, что ложусь лицом к стене.

Мысли только о Сеньке.

Как он удивится, когда из садика его заберет отец. А когда представляю, что Сенька не обнаружит меня вечером дома и будет ночью плакать и звать меня, то хочется бежать обратно.

Это просто раздавило меня. Лишило сил к борьбе.

– Камилла, – мама садится на кровать рядом. – Пойдем чай пить. Заварила на травах, как ты любишь.

Я молча давлюсь слезами.

– Все наладится, поверь. Я жизнь прожила, знаю, как бывает. Развод – не конец жизни.

– Сенька, – шепчу я.

Родных детей у меня нет, но чувствую я себя так, словно у меня на самом деле отобрали кровиночку. И Игорь имеет на это полное право.

– Камилла, мне жаль, но ты ничего не можешь сделать, – мама кладет руку на плечо. – Ну же, посмотри на меня.

– Не хочу…

У меня лицо заплаканное.

И апатия такая, что хочется реветь белугой. Разлука с Сенькой рвет сердце на части так сильно, что я даже не ожидала, что такое возможно. Я не могу его оставить. Он слишком маленький и ни в чем не виноват. Стал заложником собственного отца – и ради чего? – чтобы тот имел возможность и дальше ничего не делать. Но даже эта мысль не вызывает злость. Мне слишком больно за ребенка.

И как ехать в Москву, как работать? Я даже встать не могу теперь!

– Мама, – реву я в подушку. – Я, наверное, вернусь к нему… А когда Сенька подрастет, попробую снова. Видишь, ничего не получилось. Ты, наверное, была права.

– Так, стоп! – вдруг командует мама и переворачивает меня сама. – Да, тогда я так сказала. Но это было до того, как Игорь тебя выгнал! Теперь ты просто обязана ехать в Москву!

– Почему? – шепчу я, слизывая с губ соль от слез.

– Потому что какой-то трутень не имеет права указывать тебе, что делать! Вот почему! Раз ему поддашься и все, Мила, пиши пропало! Ни ребенка не вернешь, ни работу, ни самоуважение. За Сенькой я присмотрю, не переживай.

– Как это – присмотришь?

– Буду в гости приходить. Так что смело езжай в Москву и я тебе гарантирую – через полгода они сами привезут тебе ребенка.

У меня сердце екает.

– Ты считаешь?

– Да все мужики одинаковые! Сейчас деньги с тебя требует, потом полгода сам с ребенком покрутится, ему же еще работать придется начать, если ты уедешь или на что жить? Потом еще доплатит тебе, лишь бы ты ребенка забрала!

Мама говорит уверенно и веско. Мне бы ее уверенность…

– Почему ты так думаешь?

– Потому что жизнь прожила. Он сейчас наглый, потому что не работает и ребенком не занимается. Думает, это легко. Вот когда все на него свалится, тогда он все поймет. Мужики не такие, они не могут совмещать – детей нянчить, работать, потом по дому вторую смену. Ну а хочет, пусть попробует. Ни разу не видела, чтобы мужик после развода детей обратно жене не вернул. Богатый разве что, кто может за нянек платить.

Я задумываюсь, а ведь она права…

Игорь еще жизни не нюхал. Сначала ребенком занималась его мать, затем я. Сеньку и его хлопоты – хотя бы просто уход! – он никогда не тянул. Даже помогал и то неохотно. Устраивал сцены, если просила забрать, сварить кашу, позаниматься.

Сложно представить, что он будет все это делать один на протяжении хотя бы пары месяцев. Игорь думает, что все «само делается» и рассчитывает на мать. Но тогда ему придется идти работать. Время работает на меня.

– Так что, Камилла, хочет быть отцом – пусть попробует им побыть. Идем чай пить!

Мы не успеваем даже нарезать шарлотку, когда звонит телефон.

– Если Игорь – гони к черту! – советует мама, разливая по чашкам чай.

– Это дедушка Сеньки! – кричу я из прихожей, и отвечаю. – Алло?

– Камилла? Я поговорил с Лидией Степановной.

Перестаю дышать от волнения:

– Что она сказала?

– Хочет воспитывать внука сама, – в голосе дедушки звучит странная жесткость, словно свекровь не просто отказала, но еще и нахамила порядком. – Я напомнил ей, что у нас с ней одинаковые права на Арсения. Пожалуй, я помогу вам, Камилла. Хочу участвовать в судебном процессе.