Тест на отцовство
Скажу так: утренняя тошнота вносит значительные коррективы в распорядок моего дня. Если раньше я предпочитала завтракать в офисе, то теперь приходится делать это дома. Ну, чтобы успеть добежать до унитаза в случае рвоты, которая после приема пищи настигает меня в двух случаях из трех.
Потом, как правило, я хочу немного полежать, а приняв горизонтальное положение, неминуемо проваливаюсь в дремоту. Короче говоря, выход из дома откладывается минимум на час, поэтому теперь на работу я приползаю одной из последних. А это, знаете ли, очень плохо, ведь теперь я с лишена возможности стыдить своих сотрудников за опоздания.
Захожу в офис и тут же натыкаюсь на цветущую и благоухающую Аллочку, которая раздражает меня одним своим видом. Ей двадцать четыре, и у нее красивый бюст третьего размера. Мне тридцать два, и у меня активная фаза токсикоза. Думаю, дополнительно причины моего раздражения разъяснять не стоит.
– Доброе утро, София Александровна! – певучим голосом произносит Алла.
Настроение у нее прекрасное. Сразу видно, что с утра не маялась рвотой.
– Доброе, – бурчу я, подхватывая бумаги, которые помощница мне деликатно втюхивает. – Что это? Документу по то дизайну кондитерской?
– Нет, это ответное письмо от команды Багирова. В ответ на те правки, что вы скинули ему на почту, – рапортует она.
Застываю на месте как вкопанная и перевожу взгляд на папку в своих руках, которая выглядит пугающе пухлой. Слишком пухлой для простого «да, я со всем согласен», на которое я, признаться честно, рассчитывала. Ведь мы учли все последние пожелания Багирова! Даже металлический куб посреди холла запроектировали! Что ему опять не понравилось?
– Ты читала? – спрашиваю затравленно.
– Угу, – не менее затравленно отвечает она.
– Ужас-ужас? – мне даже открывать эту папку не хочется.
– Ну… Не ужас-ужас, – она щадит мои чувства. – Скорее, просто ужас.
Закатываю глаза и испускаю горестный вздох. Если меня не доконает токсикоз, то это точно сделает Багиров. Опять его ребята прислали целый талмуд замечаний и пожеланий! Такими темпами мы никогда дизайн не согласуем.
Бормоча себе под нос проклятия, захожу в кабинет и, усевшись поудобней, все-таки распахиваю треклятую папку. Как я ожидала, она полна комментариев в духе «хочу то, сам не знаю что». Судя по записям, Багирова буквально разрывает между лофтом и хай-теком, а на последних страницах еще и неоклассика нарисовалась. Такое ощущение, что он хочет впихнуть в свой отель невпихуемое: и пафосно его подать, и молодежно оформить, и солидно преподнести, и культурный шок вызывать. Алла и впрямь меня пожалела, тут не ужас, а ужас-ужас-ужас.
С кислой миной листаю папку, когда дверь моего кабинета шумно открывается и моему взору снова предстает румяная помощница.
– Что еще, Алла? – огрызаюсь я. – У меня тут дел невпроворот…
– София Александровна, к вам Савельев Мирон Алексеевич пришел, – выпаливает она скороговоркой. – Могу пригласить?
Глаза помимо воли вываливаются из орбит, а нижняя челюсть отвисает. Уж чего-чего, а встречи с бывшим я точно не ждала! Это утро решительно претендует на звание худшего в моей жизни!
– Эм… Ну… Пригласи, – блею, с трудом соображая.
Помощница пулей возвращается обратно в приемную, и буквально через пару секунд в дверном проеме показывается Мирон. В традиционной клетчатой рубашке и синих джинсах. Кажется, никто и никогда не заставит этого мужчину одеваться иначе.
– Здравствуй, Софи, – он застывает на пороге.
– Привет, ты проходи, – как можно беззаботней бросаю я. Будто в нашей внезапной встрече нет ничего необычного. – И дверь закрой, пожалуйста. А то, сам понимаешь, желающие погреть уши не дремлют.
– Вряд ли кто-то будет подслушивать наш разговор, – усмехается он, но мою просьбу все же выполняет.
– Сразу видно, что ты никогда не работал в женском коллективе, – фыркаю я.
Мирон проходит вглубь моего кабинета и, немного потоптавшись на месте, решает опуститься на стул для посетителей.
– Ита-ак, – тяну я, чтобы подтолкнуть его к началу разговора. Ведь очевидно же, что он не просто так пришел.
– Знаешь, Софи, в последнее время я много думал над нашей ситуацией.
Снова повисает пауза, в течение которой Мирон пристально меня рассматривает, а мои нервные клетки погибают от нетерпения.
– И? – не выдерживаю я.
– И мне кажется, неправильно вот так на эмоциях обрубать нашу связь, – выдыхает он.
Ошалело моргаю, а мужчина тем временем продолжает:
– Ведь очень может быть, что этот ребенок мой, верно? – на его губах проступает слабая улыбка. – Поэтому я бы не хотел расставаться с тобой врагами. Кто знает, как в конечном итоге повернется жизнь.
– Мирон, я…
– Я не предлагаю сойтись, Софи, – он обрубает мои едва зародившиеся надежды. – По крайней мере, не сейчас. Я просто хочу быть частью твоей жизни. До тех пор, пока не придет время определять отцовство.
– Что будет, если отцом окажешься ты? – затаив дыхание, спрашиваю я. – Мы… Мы воссоединимся? Ты простишь меня?
Возможно, еще слишком рано для таких вопросов, но я должна знать ответ. Должна понимать, есть ли у меня шанс на примирение с Мироном или даже рассчитывать не стоит.
– Я не знаю, Софи. Все очень сложно, поэтому не буду загадывать наперед, – он медленно ведет головой из стороны в сторону. – Единственное, в чем я уверен наверняка, так это в том, что хочу быть рядом ребенком, если он в конце концов окажется моим.
– Ну разумеется, – киваю я, хотя его сдержанные формулировки слегка остужают мой пыл.
– А как в целом проходит беременность? Все в порядке?
– Вроде бы да. Правда токсикоз вконец меня одолел, – не могу упустить возможность немного поныть и пожаловаться. – По утрам нещадно полощет.
– И сколько это будет длиться? – Мирон выглядит обеспокоенным.
– Без понятия, – пожимаю плечами. – Кто-то весь первый триместр тошнотой мучается.
