Тест на отцовство
Вы знали, что вместе с беременностью женщина обзаводится списком из тысячи и одного дела, каждое из которых обладает крайней степенью важности? Надо встать на учет в клинике, купить удобную обувь, потому что, судя по статьям в Интернете, беременность и каблуки – вещи несовместимые, перейти с кофе на цикорий и, самое сложное, привыкнуть к состоянию, что отныне твои личные интересы далеко не на первом месте.
Жизнь как-то резко меняет свои краски и начинает напоминать голливудскую не то комедию, не то драму. То ты чувствуешь необыкновенный прилив сил, то, обнявшись с унитазом, исторгаешь из себя недавно съеденный завтрак. То переполняешься радужными мечтами о будущем, то впадаешь в угрюмое настроение и мрачно рассуждаешь о том, что беззаботной жизни пришел конец.
Разумеется, я и раньше слышала, что эмоциональный фон беременных крайне нестабилен, но, если честно, не думала, что настолько. Критической точкой для меня стал момент, когда я расплакалась в ответ на невинное замечание клиента о том, что предыдущий проект интерьера кухни ему нравился больше. В работе дизайнера критика – совершенно обыденная вещь, и раньше я всегда реагировала на нее адекватно, но сейчас любое слово несогласия, даже выраженное в дружеской форме, вызывает у меня всплеск негодования.
– В магазине какая-то вредная бабка пролезла вперед меня без очереди. А когда я сделала ей замечание, послала меня куда подальше, – жалуюсь я Алине, когда мы с ней встречаемся в нашем любимом кафе для воскресного обеда.
– Вот гадина, – с должным порицанием произносит подруга. – Ну а ты что?
– Прежняя я тут же бы поставила на место зарвавшуюся бабульку, – испускаю тяжелый вздох. – А новая я чуть не разревелась.
– Да ну? – с сомнением тянет Алина. – Ты? И разревелась?
– Знаю! Я сама себе не узнаю! Меня будто подменили! – выдаю возмущенно. – Где мой стальной характер? Где сила духа, в конце концов?
– Пролактин – штука суровая. Никого не щадит, – насмешливо изрекает она.
– Ох, уж эти гормоны… Вот ты во время беременности совсем не такая была!
– Тебе так только кажется. Дима за эти девять месяцев чего только от меня не натерпелся. Я и соленья у него среди ночи требовала, и скандалы на пустом месте закатывала. А еще эти заскоки в стиле: «Фу, какой запах… Пожалуй, я это съем».
– В смысле? – округляю глаза.
– Я почти каждый день с удовольствием ела рыбу, – с улыбкой сообщает Алина. – Но при этом на дух не переносила ее запах! Где логика? Не знаю. У беременных она, очевидно, где-то гуляет.
Мы с подругой в голос смеемся. Почему-то сейчас слушать забавные истории о ее беременности мне гораздо интересней, чем раньше. Однако стоит мне бросить беглый взгляд в сторону входных дверей, в которых появляется небольшая компания людей, как мое веселье мгновенно испаряется. Вздернутые уголки губ медленно сползают вниз, а взгляд буквально примагничивается к лицу человека, которого я привыкла считать своим.
С момента нашего последнего разговора мы с Мироном не виделись почти три недели, и, оказывается, я жутко по нему соскучилась. Одет он по обыкновению просто: белая футболка, поверх – клетчатая рубашка с закатанными до локтей рукавами и просторные голубые джинсы.
Мирон движется к своему столику в компании неизвестной мне златокудрой девицы и непринужденно с ней беседует. На его лице играет легкая улыбка, а взгляд зеленых глаз такой пристальный и внимательный, словно на ее отштукатуренном лице он узрел смысл жизни.
– Соф, ты чего? – Алина осторожно касается моего плеча, а затем, перехватив направление моего взора, сочувственно выдает. – Вот это встреча… Хочешь, уйдем отсюда?
– Нет, зачем? – мотаю головой. – Мы же взрослые люди. Не буду ж я от него бегать.
– А с кем это он? – озвучивает терзающие меня мысли подруга. – Ты знаешь эту блондинку?
– Впервые вижу. Кажется, наш правильный Мирон не такой уж и святоша, – едко отзываюсь я.
Умом понимаю, что моя ревность совершенно неуместна. Мирон имеет полное право встречаться с кем и когда пожелает. Ведь мы с ним вроде как расстались. Он свободный человек и привлекательный мужчина. Естественно, что он интересен женщинам и сам тоже интересуется ими. Что в этом криминального?
Но разум разумом, а уязвленное женское самолюбие подвывает раненной волчицей. Нет, ну как он мог? Я сижу здесь, одинокая и беременная, а он как ни в чем не бывало устраивает свою личную жизнь! А меж тем вполне вероятно, что именно он отец ребенка, которого я ношу под сердцем! Ну ладно-ладно… Сейчас, конечно, пока не под сердцем, а, скорее, под пупком, но сути это не меняет! Я не понимаю, почему Мирон так легко вычеркнул из памяти десять лет наших с ним отношений? Счастливых, надо заметить! Да, я оступилась, сделала ему больно, но это случилось лишь однажды! Неужели я не заслужила хотя бы шанса на прощение?
– А, может, это просто его коллега? – предполагает Алина.
Мы с ней стараемся не пялиться на Мирона и его спутницу открыто, предпочитая периодически кидать в их сторону косые любопытные взгляды.
– Он работает в ай-ти сфере, – раздраженно цежу я. – Таких сногсшибательных коллег у него по определению быть не может!
Мне неприятно это признавать, но девица и вправду хороша. Молодая (должно быть, еще и тридцати нет), ухоженная, модная. Таких в простонародье зовут роковыми красотками.
И что эта кукла забыла в обществе моего Мирона? Он, хороший, умный парень, но я всегда считала, что гламурных прелестниц привлекают мужчины несколько иного типа. Ну, вроде Багирова, например. Дорого одетые, до неприличия богатые и окруженные аурой власти. А Мирон совсем не такой. Он простой и уютный. Деньги у него водятся, но по виду этого не скажешь.
– А если сестра? – продолжает гадать подруга.
– Ага, как же, сестра, – фыркаю я. – Никаких сестер у него отродясь не было, а тут сразу такая.
– Сонь, я думаю, нам в таком напряжении нормально пообедать не удастся, – вздыхает она. – Давай все-таки поедем в другое место?
