Подчинись нам

Ожидая, пока ри-одо поест, я и сама не заметила, как придремала.

И проснулась от того, что хозяин внезапно встал. Резко отодвинув стол и оттолкнув меня от себя. Несильно. Но мне хватило, чтобы свалиться с оттоманки, спросонья испугавшись.

– Что случилось, Са-оир? – цедит раздражённо ри-одо. 

А я растерянно хлопаю глазами, пытаясь прийти в себя и успокоить бешено трепыхающееся сердце. И унять обиду, вызванную его неожиданной и небрежной грубостью.

Нельзя, Лина. Нет у тебя такого права обижаться на хозяина. Зачешется правая пятка – приласкает. Зачешется левая – оттолкнёт. 

Так что... забили. 

К кому он, кстати, обращался? Я не вижу больше никого.

Ри-одо стоит посреди комнаты. Один. Кажется, никого больше в помещении нет.

Нащупав позади себя треклятую оттоманку, заползаю обратно, спасаясь от холода. Заворачиваюсь в своё одеяло. Зябко. И тревожно. Пробуждение неприятным вышло. Нечего было расслабляться.  

– Это я у тебя должен спросить, А-атон. Где тебя носит? Ко мне явился Менетнаш, пытаясь выяснить, почему ты покинул нашу галактику. Вынюхивал, где ты находишься, – слышу я внезапно ещё один голос. Низкий. Хриплый. Пробирающий до дрожи звенящей в нём сталью.

– Что ты сказал ему? – как-то хищно подбирается мой хозяин. Перемещается немного в сторону.

И у меня наконец получается частично рассмотреть его собеседника. Точнее… его проекцию, наверное. Судя по прозрачности и наличию только верхней части тела, зависшей в воздухе перед ри-одо.

– А ты как думаешь? Сказал, что это не его дело. И послал у богов спрашивать, если неймётся, – оскаливается жуткий мужик с кожей цвета стали и с иссиня-чёрными волосами. И с такими же чёрными глазами, как у ри-одо. Страшный. – Это ты у нас дипломат.

– Могу себе представить, как верховного жреца перекосило, – цинично усмехается ри-одо. – Полагаю, в нашем дворце резко сократилось количество соглядатаев, не оправдавших доверия Просвещённого Менетнаша. И он попытается внедрить новых. Ты должен воспользоваться этим и убрать всех.

– Уже, – небрежно сообщает его собеседник. – Дворец чист. Что-то мне подсказывает, что ты нашёл решение нашей проблемы и потому так резко сорвался в соседнюю галактику. Скажешь мне?

– Нет пока. Узнаешь, когда вернусь, брат, – хмыкает мой хозяин. 

Брат? Это действительно его брат, или просто такое обращение?

Наверно, всё-таки брат. Мне отсюда не очень хорошо видно, но, кажется, они довольно похожи. Если не обращать внимание на цвет кожи и волос.

Интересно, о каком решении проблемы они говорят? 

Что-то сердце сжимается от нехорошего предчувствия. Уж не обо мне ли речь идет?

Да ну! Нет! Не может быть! Слишком много что-то я на себя беру. Я всего лишь рабыня. Игрушка. Да и чует моё сердце, что лучше быть ничего не значащей игрушкой, чем решением проблем этих жутких братьев. Безопасней для меня уж точно.

– Получается, я прав, – задумчиво щурится черноволосый. – Хорошо. Надеюсь, ты знаешь, что делаешь, и мы сможем наконец послать Просвещённых в чёрную бездну. Мне до кровавых звёзд надоело прогибаться под эту чванливую семейку.

– Если ты будешь держать себя в руках, у нас есть все шансы, Са-оир, – твёрдо заявляет мой хозяин. – До моего возвращения предлагаю тебе заняться чисткой нашего окружения. Выгуляй внутреннего зверя, брат, напои его кровью врагов досыта. Мне будет нужно твоё здравомыслие и самоконтроль.  

– Самоконтроль говоришь? – саркастично интересуется тот. – Ты слишком высокого мнения обо мне, брат.

– Потому что я знаю тебя, – спокойно замечает ри-одо.

– В этом ты ошибаешься, А-атон, – мрачно усмехается Са-оир. – Береги спину, брат.

– Береги спину, брат, – эхом отзывается мой хозяин, а силуэт черноволосого растворяется в воздухе.

Ри-одо пару минут стоит, задумчиво смотря в одну точку. А потом оборачивается и безошибочно находит глазами мою скрючившуюся под одеялом фигуру. 

Под этим пронзительным и будто препарирующим взглядом меня мороз пробирает. Почему он так смотрит? Может, мне нельзя было слушать? Но он не запрещал. И знал, что я тут. Или это не играет роли?

– Встань. Иди помойся и приготовься ко сну, – приказывает ровно. – Придёшь ко мне в спальню. 

Интересно, с моей стороны очень наивно надеяться на то, что мне выделят какую-то лежанку и оставят в покое до утра?