Ненависть и ничего, кроме любви

С большим трудом, но мне удается избавиться от многочисленных звонков: регистрация на сайте, два часа общения со службой технической поддержки, подтверждение моего телефона и, наконец, объявление, как и сам пользователь, разместивший его, заблокировано. Всех звонящих я перенесла в черный список для надежности и вновь стала хозяйкой своему телефону. И почему раньше не заморочилась? Избавила бы себя от диалога с Радецким.

-Чем ответишь? – спрашивает меня Ира, пока мы обедаем в столовой.

-Ничем, - она едва не давится своим бутербродом от моего ответа, - я научилась отбивать словесные атаки, но ничего не могу сделать против таких выходок.

Это чистая правда. Я в школе никогда не могла ответить на шутки Радецкого, моей фантазии просто не хватало, чтобы противостоять достойно, а на мелкие пакости не разбрасывалась – все равно не оценит.

-Значит просто стерпишь?

-Стерплю, - грустно вздыхаю я.

-А если он еще что-нибудь сделает?

-Если он снова что-нибудь сделает, то стерплю еще раз, - получается еще грустнее, даже как-то безнадежно.

-Не узнаю тебя, - Ира усердно жует уже третий по счету бутерброд и качает головой.

-Ладно обо мне, когда твоя встреча должна состояться с Мартыновым?

-В субботу.

-Так вроде бы мы группой встречаемся?

-Он сказал, что ничего не забыл на этих посиделках, - пожимает плечами.

-Ну и что делать будешь?

-То, что ты говорила – не пойду. Вернее, пойду, но с тобой и с группой. Я никогда ни с кем не дружила, почему бы не попробовать?

-Молодец, решение верное.

Пока разговариваем, вибрирует мой телефон, а глаз при этом вновь начинает дергаться, хотя я и понимаю, что кошмар со звонками закончился. Пишет староста – она создала чат, где мы обсуждаем в какое кафе пойдем в грядущую субботу. Предложений много, но, в конечном счете, все соглашаются на небольшую кафешку-клуб недалеко от корпуса института, так как в группе есть те, кто живут в общежитиях, и им так недолго добираться.

Мы заканчиваем с обедом и идем на последнюю пару – лекцию общую для всего потока. Привычно занимаем места на ближних рядах. Пока ждем начала лекции в аудиторию заходит Димка, оглядывает многочисленных присутствующих, находит меня и машет рукой, подзывая. Я выхожу в коридор и сразу же оказываюсь в кольце крепких рук, и до кучи друг чмокает меня в макушку.

-Верка, сегодня тренировка отменилась, а ты мне обещала отметить твое возвращение. Совместим два приятных события в одно? – мы так и стоим в обнимку: Димка опирается на подоконник, а я прямо перед ним в кольце его рук. Со стороны, конечно, может показаться, что мы парочка, но для нас, для тех, кто в детстве спал на смежных кроватях в детском саду, такое поведение привычно.

-У меня последняя пара, потом свободна.

-Здорово, у меня еще две, но после этой я буду свободен!

Я смеюсь над другом – он собирается прогулять ради нашей встречи, но говорит с серьезным выражением лица, а оно ему как-то по жизни не идет, больше на гримасу похоже.

-Ладно, тогда после этой пары у входа в корпус.

Димка кивает, чмокает снова, но уже в щеку, заводит в аудиторию и еще долго жестикулирует и гримасничает, смеша нас с Ирой. Если смех продлевает жизнь, то мы свою продлили лет на пять точно. Но вдруг передо мной появляется темная фигура – в смысле Радецкий в черных джинсах и таком же угольном джемпере, и как дементор высасывает из меня всю радость. В последнее время я все чаще упускаю его из виду, и он появляется неожиданно. Видимо, чутье мое сбилось, а это опасно.

-Никогда не видел Фирсова таким нелепым! – говорит и делает такое лицо, словно лимона объелся. Он на удивление один, без своих друзей-прилипал.

-Ну было бы странно, если бы он к тебе так же относился.

-Значит, свидание? – будто не слыша моего ответа, изрекает Марк.

-Тебе-то что? Иди куда шел.

-Да я к тебе и шел! – заявляет он неожиданно, чем вызывает у меня легкое, хотя правильнее сказать, абсолютное недоумение! – судя по моему аккаунту на авито, ты разобралась с шуткой?

-Если ты знаешь ответ, зачем задаешь вопрос? – он молчит буравит недовольным взглядом. Неужели так расстроился из-за блокировки страницы? –Марк, тебе чего? – устало спрашиваю я. Если честно, у меня совсем нет настроения с ним препираться, хочется в хорошем расположении пойти с Димкой, а не выжатой, как апельсин в сок.

-Решил узнать планируешь ли ты извиняться? – нагло заявляет он, отчего у меня непроизвольно брови вверх ползут.

-Я? – уточняю на всякий случай, вдруг послышалось? Но Радецкий кивает, ехидно улыбаясь, и сомнения уходят, - а за что?

-За вчерашнее поведение, за «тупого труса».

-Это я должна извиняться? – переспрашиваю еще раз, буквально надеясь, что это очередная неудачная для меня шутка.

-Конечно, Ворона! Или хочешь продолжения наших боевых действий?

-Слушай Марк, твое конституционное право на свободу слова еще не обязывает меня слушать этот бред. Такое впечатление, что ты придумываешь на ходу.