Измена. Мой непрощённый
Сегодня солнечно. Ударил мороз. Хотя синоптики прочили мягкую зиму. И сквозь шторы на кухню проникают лучи. День ещё не закончился, а я у плиты. Готовлю макароны по-флотски. Любимое блюдо мужчин.
Когда-то Илья обожал их готовить! И вместе с Дениской, они уминали тарелки, одну за другой. Соревнуясь, кто больше. Конечно, Илья поддавался, и Деня выигрывал. За что получал ещё пару ложек любимого лакомства.
Он торопливо спускается, тянет размашистым носом густой аромат.
- Есть хочу, умираю! – садится к столу.
И я достаю его миску. Где буковка «Д» на большом ободке. Кладу немного, чтобы добавку просил. Ставлю. И опускаюсь на стул – наблюдать, как он ест.
- Как дела в школе? – интересуюсь с улыбкой.
Я рада, что он решил не бросать. И окончить её. Скорее всего, не из тяги к учёбе. А потому, что девчонка по имени Таня учится там, классом ниже его. И ежедневные встречи на переменах – это то, чем сынуля не может пожертвовать ради мечты.
- Да норм, как обычно, - отвечает расплывчато.
Ест, набивая за обе щеки макароны. И эта любовь к макаронам. И привычка всегда торопиться, бросаю еду, как поленья в камин… Всё в отца! Он даже не знает, как сильно похож на него. И как больно за ним наблюдать. Будто частица Самойлова здесь, навсегда, подрастает, живёт своей собственной жизнью...
- Витька сказал, что возьмёт меня на полставки, - делится сын.
Ну, вот! Дождались. И он уже «Витька».
- Ты не слишком-то фамильярничай с ним, - говорю я с укором, - Он всё-таки старше тебя.
Сын усмехается:
- Ладно! Я не чувствую разницу в возрасте. Он реально, как друг, как ровесник.
Я смеюсь про себя. Это точно! Иногда и мне кажется, Витя моложе меня не на десять, а не все двадцать лет. Особенно, в те моменты, когда он, поглощённый своим увлечением, начинает рассказывать мне про машины.
Та коллекция, что пылится в шкафу под прозрачным стеклом. Он годами её собирал! И молился на каждую. Это какой-то древнейший мустанг, это порш, это кабриолет из лимита.
- Таких только две на весь мир! – хвастливо кривляется он и достаёт свой «лимит» с такой осторожностью, словно тот сотворён из стекла.
Я в такие моменты сижу и внимаю. Однажды пыталась потрогать один из его экземпляров, похожих на мой. Красный Фиат оказался подделкой, двухдверный, с обрезанным бампером.
- Ты что! – испугался он так, будто я изверг.
Отогнал меня от своих сокровищ, закрыл дверцу прозрачного шкафчика и прислонился к ней. Я даже представила в этот момент, как он нашёптывает им, своим миниатюрным машинкам: «Не бойтесь, малышки! Папочка рядом».
«Чем бы дитя ни тешилось», - подумала я, и не стала его упрекать.
Однако Денискина тяга к сородичу жмёт изнутри. Может быть, мне неохота делить их обоих? Или обидно, что Деня не в курсе того, кто такой его так называемый друг.
Узнает, откажется от мечты? От этой мысли мой лоб покрывает испарина. Я не должна допустить! Ведь сама познакомила их. Но как теперь «вырулить», даже не знаю…
Сына тем временем мне излагает весь «производственный цикл». Как они разбирали движок, как Витёк допустил его к тачке, как он сам поменял ей колёса. А водитель расщедрился, дав чаевых.
- Потом мне пришлось отвалить, так как пришла его девушка, - завершает он свой рассказ.
Я машинально киваю. Улыбка сползает с лица. Благо, что он продолжает жевать и вымакивать корочкой соус с тарелки. И не видит того, как меняется взгляд! Я хватаюсь за стол, призываю на помощь все силы…
- Девушка? – произношу удивлённо.
И тороплюсь убирать со стола. Лишь бы он только не видел, как дрожат мои руки!
- Ага, чеканутая на всю голову! - сетует сын.
- Как это? – бросаю с наигранным легкомыслием.
Он расслабленно гладит живот. Ужин внутри, а на лице у него выражение полного счастья.
- Да она орать начала! Прям при всех. Позорить его перед пацанами.
«Тоже мне, пацаны», - думаю я, вспомнив его «шайку-лейку». Но возвращаюсь к проблеме.
- И что орала? – даю сыну повод продолжить.
Он пальцами гладит вихор. Тёмный, как смоль. И бросает:
- Называла его говнюком, мудаз… Ну, короче! Ругалась!
Я держусь, продолжая надраивать ковшик. Мудазвон, значит? Ну, что же? Возможно, её обвинения не так уж беспочвенны.
- И чем всё закончилось? – спешу я узнать.
Денис озадаченно хмурится:
- А фиг его знает! Говорю же, ушёл.
Я киваю:
- Понятно.
Сын поднимается, чмокает в щёку:
- Спасибо, мамуль! – и спешит удалиться в «нору», свою комнату. Где теперь коротает все дни напролёт. Помимо учёбы, слесарной и гулек с девчонками. Вот и вся его жизнь. В которой мне, его матери, места почти не осталось! И только запах вермишели по-флостки может его приманить...
Стоит сыну уйти, как я выбегаю наружу. Чтобы он не дай Бог не услышал! С телефоном в руках, в зимних плюшевых тапках. Стою, выдыхая ртом пар, и давлю кнопку вызова. Витя берёт после двух продолжительных нудных гудков.
- Привет, - слышу голос. Чуть сдавленный, видимо, держит щекой телефон. А руками опять мастерит что-то. На фоне возня, голоса…
- Вить? – я смущаюсь.
Мне кажется, глупость! Зачем позвонила? Ну, в чём мне его упрекать? Однако я верю Денису. И намерена выяснить всё до конца.
Он торопит меня:
- Что случилось?
- Я…, - набираю побольше воздуха в лёгкие, мороз отрезвляет меня, - Денис сказал, к тебе приезжала какая-то девушка?
Вопрос повисает тяжёлым молчанием. Я жмурюсь, боясь, что сейчас он вздохнёт и ответит мне что-нибудь, вроде: «Я не могу больше врать. Пришла пора рассказать тебе правду. Это – моя жена».
Но Витя вздохнув, произносит:
- Да бывшая слетела с катушек, - слышно, как он удаляется, очевидно, заходит в каморку, где его не услышит никто.
- Бывшая? – повторяю я сдавленным эхом.
- Ага, извини! Мне так неудобно, что всё на глазах у Дениса.
Я думаю так напряжённо. Что, несмотря на мороз, под халатом потею.
