Порочная невинность - Робертс Нора
Увидев, как к дому подъехал темный седан, а за ним – белый фургон, Кэролайн решила, что это, очевидно, коронер. Когда из фургона вышли мужчины с носилками и плотным черным пластиковым мешком, она отвернулась. Этот мешок, длинный черный мешок, похожий на те, в которые обычно складывают большие ненужные вещи, слишком навязчиво напоминал: то, что Кэролайн нашла в пруду, уже не было человеком, женщиной, а только телом…
Зато тело не способно чувствовать унижение от того, что его тоже, как ненужную вещь, сунут в большой мешок из пластика. Страдают только живые, и Кэролайн задалась вопросом, кто будет горевать и скорбеть о смерти этой женщины.
Внезапно ей так безумно захотелось играть, что даже сердце заболело. Играть что-нибудь безудержно-страстное, и чтобы эта музыка изгнала все остальные мысли и чувства. Слава богу, она еще может играть, у нее есть возможность найти убежище, когда больше некуда бежать!
Прислонившись к столбику крыльца, Кэролайн закрыла глаза и проиграла то, что хотела, мысленно. Звуки наполнили все ее существо, и мелодия была такая громкая, что она не слышала, как подъехала еще одна машина.
– Эй, привет! – Джози с силой захлопнула дверцу и, лизнув вишневое мороженое на палочке, направилась к дому. – Привет, – повторила она дружелюбно и с любопытством, когда Кэролайн подняла голову. – У вас тут настоящее столпотворение! Я ехала домой, увидела, как много машин здесь стоит, и решила разузнать, в чем дело.
Кэролайн посмотрела на говорившую, ничего не понимая. Странно, почти неприлично, когда человек так и пышет здоровьем и жизнью, а рядом все еще витает смерть.
– Извините?..
– Вам незачем извиняться. – Улыбаясь, Джози поднялась на крыльцо. – Скорее это мне нужно просить прощения: не могу вытерпеть, когда что-то происходит, а я ничего не знаю. Джози Лонгстрит.
И она протянула руку, немного липкую от подтаявшего мороженого.
– Кэролайн. Кэролайн Уэверли.
Пожав протянутую руку, Кэролайн подумала, до чего же автоматическими становятся привычки. Просто абсурд какой-то.
– Так что же все-таки случилось, Кэролайн? – Джози положила палочку от мороженого на деревянные перила. – Я вижу автомобиль Берка. Замечательный мужчина, правда? Никогда не изменял жене, ни разу за семнадцать лет с хвостиком! В жизни не встречала мужчину, который бы так чертовски серьезно воспринимал брак. Ну и дела! Док Шейс тоже здесь? Очень интересный тип. Немного смахивает на большого Микки Мауса, правда?
Кэролайн пыталась улыбнуться.
– Да. Может быть, вы присядете?
– Обо мне не беспокойтесь. – Джози вынула из сумочки сигарету и щелкнула золотой газовой зажигалкой. – Как странно: у вас столько посетителей, но я не вижу ни души.
– Они… – Кэролайн посмотрела на деревья и судорожно сглотнула. – Вот идет шериф.
Джози немного изменила позу: слегка повернулась и расправила плечи. Но ее игривая улыбка сразу увяла, когда она увидела выражение его лица.
– Ну, Берк, я просто тебя ревную! Ты так редко наезжаешь в «Сладкие Воды», а сюда примчался, как только появилась Кэролайн.
– Служебная необходимость, Джози.
– Да уж ладно тебе…
– Мисс Уэверли, мне надо с вами поговорить. Мы можем войти в дом?
– Конечно.
Когда Берк проходил мимо Джози, она схватила его за руку, сообразив наконец, что случилось что-то серьезное.
– Берк!
– Я с тобой сейчас говорить не могу.
Он хотел уже попросить ее уехать, но подумал, что Кэролайн может понадобиться женское общество, когда он закончит с ней разговор.
– Послушай, ты не можешь подождать? И, возможно, остаться потом?
Рука на его рукаве дрогнула.
– А что, очень плохо дело?
– Хуже не бывает. Почему бы тебе не пройти на кухню и не приготовить нам что-нибудь прохладительное? Побудь здесь, пожалуйста, пока я тебя не позову.
Кэролайн провела его в парадную гостиную и предложила сесть на полосатый диван. Весело тикали маленькие часы с кукушкой, которые она не забывала заводить с первого дня приезда. В комнате было тепло и уютно, но Кэролайн никак не могла унять дрожь.
– Мисс Уэверли, я очень сожалею, что вынужден задавать вам вопросы, когда вы так расстроены. Но лучше нам поскорее начать и закончить с этим.
– Понимаю.
«Хотя что я могу понимать? – лихорадочно подумала Кэролайн. – Ведь я никогда еще не находила в своих владениях мертвое тело». Ее рука, скользнув вверх, к горлу, стала машинально потирать его, словно помогая освободиться словам.
– Вы... вы знаете, кто она?
– Да, мэм.
– Ваш помощник – Джонсон, да? – он сказал, что она не утонула.
– Это действительно так, мэм. – Берк достал из кармана блокнот и карандаш. – Извините, но должен вам сообщить, что ее убили.
Кэролайн только кивнула в ответ. Как ни странно, она вовсе не была потрясена. Очевидно, какой-то частью сознания она это поняла в ту самую минуту, когда взглянула в те широко открытые, мертвые глаза.
– Что вы от меня хотите?
– Я хотел бы, чтобы вы мне рассказали обо всем, что видели или слышали за последние сорок восемь часов.
– Но мне не о чем рассказывать. Я ведь только приехала сюда и старалась устроиться, навести порядок…
– Понимаю.
Берк вытащил из кармана полотняный платок и промокнул потный лоб.
– А может быть, вы слышали, как у вас ночью на подъездной аллее остановился автомобиль? Или помните какой-нибудь показавшийся вам необычным звук?
– Нет... то есть я хочу сказать, что привыкла к городским звукам, так что все здешние мне кажутся необычными.
Кэролайн провела рукой по волосам в тщетной попытке успокоиться.
– Тишина мне кажется такой громкой – если вы понимаете, что я имею в виду. Птицы, насекомые… И совы. – Внезапно она осеклась и сильно побледнела. – В позавчерашнюю ночь, первую ночь после моего приезда… О господи!
– Не спешите, мэм. У нас есть время.
– Мне почудилось, будто я слышу женский крик. Я спала, и он меня разбудил. И напугал. А потом я вспомнила про здешних сов – про тех, которых называют «скрипучками»… – Кэролайн закрыла глаза, охваченная чувством вины. – И я опять заснула! Ведь это могла быть она, она звала на помощь… А Я просто-напросто заснула!
– Но это действительно могла быть сова. А если это был крик жертвы, мисс Уэверли, то вы все равно не успели бы помочь. Не можете мне сказать, в котором часу вас разбудил этот крик?
– Нет, извините, не могу. Понятия не имею. Я не взглянула на часы.
– А вы часто прогуливаетесь в тех местах?
– Ходила пару раз. Мой дедушка брал меня на пруд порыбачить, когда я приезжала сюда в детстве.
– Я сам ловил там хороших, увесистых сомиков, – доверительно сказал Берк. – Вы курите?
– Нет… – Кэролайн вспомнила о хороших манерах и оглянулась в поисках пепельницы. – Пожалуйста, прошу.
Берк достал из пачки сигарету, но думал при этом об окурке, найденном около поваленного дерева. Эдда Лу тоже не курила…
– А вы никого здесь не встречали? Может, кто-нибудь прогуливался поблизости? Никто вас не навещал за это время?
– Я уже сказала, что приехала недавно. Но в первый же день я наткнулась здесь на одного человека. Он сказал, что моя бабушка позволяла ему сюда приходить и смотреть на воду.
Берк старался сохранить свой невозмутимый вид, но сердце у него ушло в пятки.
– А вы знаете, кто это был?
– Его фамилия Лонгстрит. Такер Лонгстрит.
Такер снова лежал в гамаке, прижав охлажденную банку пива к подбитому глазу, и дулся на весь мир. В теле не было прежнего ощущения, будто по нему пронесся табун лошадей, но теперь казалось, что его протащили несколько миль по земле. Он горько сожалел, что вышел тогда навстречу Остину. Гораздо лучше было бы сразу слинять в Гринвилл или даже в Виксберг на два-три дня. Почему, черт побери, он решил, что гордость и честность стоят дороже, чем подбитый глаз?!
А хуже всего было сознавать, что Эдда Лу где-то там затаилась и радуется, какую кашу ей удалось заварить. Чем больше он обо всем этом думал, тем больше убеждался, что Остин затеял драку без всяких на то оснований. Эдда Лу ни за что не стала бы делать аборт. И не то чтобы из моральных, соображений или внезапно вспыхнувших материнских чувств. Просто удержать его она могла только своей беременностью.
