Измена. Мой непрощённый

- Смотри, вот этот примерь! – говорит Машка.

И рука её, держащая яркий свитер зелёного цвета, тянется между примерочных штор.

Надеваю и вижу. И правда, идёт! Чуть тесный в груди. Я бросаю:

- А больше размер?

- Зачем тебе больше? – просунув внутрь голову, фыркает Машка.

- Грудь выпирает, - я жмусь, пытаясь спрятать окружности.

Но Машка хватает за плечи. И держит, чтоб те были ровными.

- Твою грудь не прятать надо! Будь у меня такие свои, я бы вообще голой ходила, - произносит она с сожалением.

У неё фигура что надо! Рост и талия, стройные длинные ноги. Только вот грудь маловата. Именно этот изъян всегда был причиной для слёз.

Как сейчас вспоминаю ту, первую встречу. Мы жили в панельном. В доме на сотню квартир. Папа был жив. И мама была озабочена моим воспитанием.

Я росла очень правильной девочкой! Под строгим ярмом материнской опеки. До десяти лет ждала, пока мама родит мне сестрёнку. Но у них не сложилось. И потому всю силу заботы она изливала на нас. На меня, на отца.

Училась я на «отлично». Не дружила с плохими детьми, допоздна никогда не гуляла. Помню, как я, с ведром в руках, отправилась в сторону лифта. И удивлённо услышала плач.

Кто-то всхлипывал рядом, и я тихо ступила из света в загадочный мрак. Там, на ступенях, увидела чью-то фигуру.

- Эй? – позвала её.

Девушка дёрнулась. Но не вскочила. Осталась сидеть.

- Тебе нужна помощь? – спросила я вежливо.

Огонёк сигареты отчётливо вспыхнул. А спичка погасла.

- Будешь? – протянула она.

- Не курю.

Я поставила мусор у стенки и опёрлась о лестничный поручень.

- Ты живёшь тут? – спросила её.

Светлые волосы девушки издавали загадочный блеск. В прямоугольник окна между двух этажей проникало достаточно света, чтобы увидеть лицо. Она была симпатичной, но грустной. Явно, взрослее меня.

- Ага, недавно с матерью переехали, - ответила, шмыгая носом.

- А мы давно тут живём, - поделилась я.

Она повернулась, окинула взглядом:

- Я вижу.

Отчего я смущённо одёрнула мамину кофту:

- Меня Настя зовут, а тебя?

- Мария, просто Мария, - ответила девушка и шумно вздохнула.

На ногах у неё были туфли. Модельные, яркие, на каблуках. А у меня на ногах были тапки. Разношенный старый размер. Она была с сумочкой и в джинсовой юбке. А я - в трикотажных штанах и футболке с катышками.

Но, тем не менее, в этой подъездной тиши, между нами возникла какая-то общность.

- Меня парень бросил, - произнесла она, выдохнув облачко дыма, - У тебя есть парень? – спросила, и тут же сама усмехнулась.

Мне стало обидно. И ответила с гордостью:

- Есть.

- Серьёзно? – она погрустнела. Будто расстроившись этому факту.

Я села с ней рядом. Ступеней хватало, чтобы сидеть, не касаясь друг друга.

Огонёк сигареты мерцал у лица. Чуть припухшие губы хватали за край, оставляя на фильтре следы от помады. И это запретное действо так будоражило, что я решила рискнуть!

- Дашь попробовать?

Маша взглянула с улыбкой. И протянула мне свой недокуренный Voque.

Так началась наша дружба. Разделённая возрастом. Но оттого ещё более тесная! Машка была откровенна со мной. Знала, что я никому не скажу! А я училась быть взрослой, красивой и самодостаточной. Пусть в те времена это значило строить глазки, носить каблуки и курить, выпуская зазывные дымные струйки.

Стоит ли говорить, что тот год я закончила не на «отлично»? А допоздна тусовалась в компании с Машкой. Где, кроме прочих парней, был Самойлов Илья…

Дома с порога мне слышится голос. Знакомый и женский! В первый момент я думаю: «Нет! Только не это!».

Но, поняв, расслабляюсь. Это же скайп! Интернет. Который избавил нас от необходимости видеть друг друга вживую.

- Эт мама пришла! – прерывает Динка беседу, и несёт ноутбук.

На экране во всей красоте своих прожитых лет, возникает Тамара Петровна. На шее, подобно ошейнику, бусы из бирюзовых камней. На щеках – чуть заметные впадинки.

Она улыбается мне своим мягким коралловым ртом. И я мысленно чувствую запах духов, с отголоском цветущей магнолии.

- Здравствуйте, мам, - говорю и беру ноутбук.

Дина «за кадром» возносит глаза к потолку. Похоже на то, что она рада сплавить бабусю ко мне! Её разговор может длиться часами.

- Как ты там, дорогая? – вздыхает она.

- Неплохо, спасибо, - я ставлю на кухонный стол её «бюст». И Тамара Петровна вещает:

- Ты выглядишь просто чудесно! Ты умница, девочка, слышишь меня?

Я улыбаюсь, киваю. Она на экране снимает пушинку с волос. Те у неё шоколадного цвета. И всегда идеально уложены. Будто, проснувшись с утра, она посвящает туалету немалое время.

- Я всегда должна быть образцом для своих сыновей, - говорила она ещё в Грузии. И считала себя неизменным мерилом, образцом красоты.

Правда, её сыновья, вопреки наставлениям матери, отыскали совсем непохожих невест. Старший взял в жёны грузинку. Не очень красивую внешне, но обладающую иной, незаметной другим, красотой. Средний женился на кореянке. И этот брак был осуждён ещё больше, чем наш.

- Настенька, - произносит свекровь, рассказав про погоду, отца и внучат. Левтер, старший сынуля, подарил пятерых. Так что скучать не приходится!

- Ты прости меня, девочка!

Я изумлённо смотрю:

- Да за что?

- Как же, - она вытирает мизинцем слезу, - За то, что мой сын тебя предал. В этом есть и моя вина! Я же мать.

Я представляю себе, не дай Бог, что Денис разведётся когда-нибудь. И я буду чувствовать то же…

- Это не делает вас виноватой! – возражаю я пылко.

- Как же не делает? – качает она головой, - Ведь я воспитала его.

- Его воспитала среда, - отвечаю свекрови, - А вы ни при чём.

Лицо на экране мутнеет. Голова, опустившись, демонстрирует мне ворох уложенных завитков.

- До сих пор не могу с этим свыкнуться. Сердце болит!