Не прощай мне измену

Тим согласился! Еле дождалась воскресенья, чтобы его выходной совпал со свободными часами в студии. Каждый пункт нашей сегодняшней программы вызывает у меня трепет. Съёмку мы разделим на две части. Первая - стандартные модельные позы мне на зачёт, а вторая - моя сумасшедшая идея, которую он поддержал. Конечно, Тим знает, что такое блэкворк. Эта разновидность полинезийских татуировок сейчас очень популярна. Вся суть в заполнении больших площадей тела чёрным цветом, тогда рисунок складывается из оставшихся незакрашенными чистых участков кожи. Поэтому, когда я сказала, что мою модель нужно будет преобразить в стиле блэкворк, Тим помолчал, а потом рассмеялся и ответил, что купаться в чёрной краске он будет только за серьёзный гонорар. Или за свидание. Это и есть третий пункт программы. Кажется, мы оба чувствуем, что телефонных разговоров перестало хватать, но я всё равно стараюсь не выпаливать сразу своё мысленное “дададада”. Скромно соглашаюсь попить кофе, несмотря на то, что никому в краске купаться не придётся, мне нужно будет нарисовать на нём лишь несколько контуров. В назначенное время Тим ждёт у подъезда, эффектно опираясь на капот. Классические голубые джинсы, белая футболка - всё как я просила. Ещё в лифте даю себе установку не бежать, не порхать, не торопиться, но даже тяжёлые сумки с реквизитом и оборудованием не особенно сдерживают. Лечу. Забирает пакеты и кофр с камерой. Сейчас точно спросит: “У тебя там кирпичи?” Все спрашивают. - У тебя там кирпичи? - ставит сумки на заднее сиденье и открывает мне дверь на переднее. Подаёт руку, с улыбкой оглядывая мою голову: - Привет, красивый Сим-Сим, - здоровается бархатным низким голосом. Тоже улыбаюсь, поправляя рабочую косынку. У меня их - как шапочек у хирурга, надеваю, когда кудряшки отрастают настолько, что начинают мешать. Сегодня чёрно-белая с простым геометрическим рисунком - решила поддержать стиль его будущих “татуировок”. - Привет. Сегодня будем бандой! Студия залита солнечным светом. Крашеные кирпичные стены, огромные окна, широченные подоконники, потолки 6 метров - раньше это была обувная фабрика, а сейчас здесь фотошкола, студии, галерея, небольшое кафе и арт-пространство во дворе, с разноцветными гирляндами, столиками и сценой для музыкантов. Всё это в центре города. Солнечные лучи режут крупные облака световыми мечами и под острым углом падают на дощатый пол, подсвечивая пылинки в воздухе. Представляю, как в них будет смотреться карамельный загар моей модели и начинаю спешить, пока солнце не ушло. Расчехляю технику и без лишних реверансов бросаю Тиму: - Разувайся. И носки тоже… - бегаю с барным стулом, соображая, куда посадить модель в этих волшебных лучах, и слышу сзади низкое и совсем не ласковое: - А ещё что снять? - Тим так и стоит посреди студии с остальными пакетами в руках. Оу. Кто-то не любит, когда им командуют? Я же совсем выключила неопытную девочку, которая с открытым ртом впитывает все знания на работе, и вечернюю телефонную Сим-Сим, страшно смущающуюся, когда в голосе собеседника появляется бархат. На арене Сима с камерой - жадное созданье с абсолютным нулём эмпатии, которому нужно поставить и уложить, согнуть и выпрямить кого и что угодно, хоть на пол, хоть в снег, лишь бы потом счастливо пялиться на распечатанный результат. Да, люблю печатать фото. Нервно хихикаю, прикрывая глаза ладонью. - Прости, я могу увлечься и вести себя неадекватно. Выгружайся там, - показываю на угол, где столпились штативы с софт-боксами. - Увлечься - это хорошо, - насвистывая идёт в указанном направлении. Там же у напольной вешалки разувается. Втыкаю в стереосистему флешку с In Extremo - любимый фолк-метал Тима. Хочется немного агрессии в воздухе, чтобы вытащить из моей модели в кадр силу с грубой брутальностью. Я показала Тиму свои наброски, он примерно представляет, что делать, но атмосфера должна помогать. Вообще, в фигуре, позах, жестах, взглядах Тима сосредоточено много энергии, как будто под кожей дремлет опасная сила, дающая право и власть. Именно это ощущение мешает обманываться его обычной расслабленностью. А еще глубже, под твердыми мышцами и сухожилиями, как под бронёй, живет нежность. Я её точно слышала у него в голосе, когда мы оба уставшие заболтались до трёх ночи и заснули с невыключенными телефонами. Под баллады немецких парней быстро снимаем классические позы. Обычно у моделей движения заучены до автоматизма, а Тиму я подсказываю: - Руку к подбородку, за голову, обопрись на стену, сейчас серьёзный, полуулыбка, порычи. Спортивные и экспрессивные позы тоже идут на ура. Он снова с лёгкостью снимает футболку, играя мышцами. Солнце подсвечивает мягкий рельеф его кожи, волосы, разливается золотом в карих глазах. Будут отличные фото. Думаю, зачёт я сдам с лёгкостью. А потом мы начинаем дурачиться. Я беру пульт от фотоаппарата и дистанционно снимаю, как мы оба принимаем одинаковые няшные позы из аниме и хохочем. Слышу сбоку низкий голос с улыбкой: - Покажешь это кому-нибудь - убью. - О, не волнуйся, это для моей личной коллекции, - легко парую я. - Есть личная коллекция? - оживляется Тим, а потом его озаряет догадка с тем самым портретом, - А хотя постой… Меня, как в первый раз, заливает смущением. - Ничего не было, забудь-забудь! - умоляюще постанываю. Но он задумчиво смотрит. Остатки веселья ещё искрятся в глазах, но их сменяет другая эмоция - интерес. Паникую. Сейчас мы весь рабочий настрой собьём, а пора снимать самое вкусное. Усаживаю Тима на барный стул, достаю банки с аквгримом, спонжи, трафареты и хирургический скотч. Ему как раз звонят с работы, и он отключается от реальности, погружаясь в объяснения. Увлечённо расклеиваю по нему трафареты для чёрных контуров будущего рисунка. Профессиональным взглядом ещё раз отмечаю красивое тело, твёрдые грудные мышцы, мерно вздымающиеся от дыхания, ровную кожу почти без родинок и пигментных пятен, перекаты рельефа на плечах, когда он автоматически пытается мне помочь разгладить скотч и получает по рукам. А не надо мешать работать. Начинаю заполнять контуры краской. Спонжи в этот раз откровенно не очень, грим разбрызгивается, ложится неровно. Пробую наносить руками - дело идёт быстрее. Но в какой-то момент будто открывается шлюз и меня топит в ощущениях живой, горячей гладкости, по которой скользят пальцы, той опасной энергии, что бужу в этот самый момент. Вдруг чувствую запах его карамельной кожи под парфюмом и сам парфюм… Цитрус, смола, бергамот, шалфей. Я трогаю Тима и мне очень нравится. Глубокий выдох. Сима, вернись на землю. Поднимаю взгляд и, не успев вдохнуть, снова тону, но уже в темноте карих глаз, едва прикрытых пушистыми ресницами. И мне страшно, что я так и останусь в них, не смогу вырваться, просто не захочу, а сам он не отпустит. Когда Тим перестал говорить по телефону? Когда умолкла музыка? Когда весь мир затих настолько, что я слышу частые удары его сердца? Или это моё так бьётся? Силой отрываю взгляд, прочищаю горло, пытаюсь прийти в себя. Его пальцы подрагивают, грудь вздымается, и под аккомпанемент нашего прерывистого дыхания я заканчиваю рисунок. Мои щёки пунцовые, потому что, проходясь по нижним краям контуров, я отчётливо вижу реакцию здорового мужчины на прикосновения женщины. Модель готова, можно снимать. Нужно выставить кадр, подсказать позу… Встречаемся глазами, и я получаю именно то, что хотела: взгляд Тима с моего портрета, который грязно, пошло, развратно хочет меня. Голос окончательно сел и вместо всех инструкций просто шепчу ему: - Смотри на меня в камеру также, пожалуйста…