Порочное влечение
— Это все? Ты пришла только, чтобы задать эти вопросы? — тихий голос мужчины с нотками беспросветной обреченности волной прошелся по продрогшей спине. Я, услышав какие-то незнакомые мне ранее эмоции в его голосе, все же посмотрела на него, скорее на автомате, и замерла. Роберт больше не лежал, а сидел ровно, откинувшись на диване и исподлобья рассматривая мое сконфуженное лицо. Его ноздри тяжело раздувались, а тело двигалось в такт тяжелому и неровному дыханию: — А я думал ждать от тебя вопросов: "А ты меня любишь?", "Как ты видишь наше будущее?", "Ты обещаешь измениться?"… У тебя на самом деле нет больше никаких вопросов? Ты просто… уйдешь?
— Есть! — внезапно спохватилась я, сделав два неуверенных шага в сторону мужчины, и замерла в зоне недосягаемости – на расстоянии вытянутой руки... — Мне тут сказали, что ты оформил на меня завещание и доверенность на компанию. Зачем, Роберт? Я… не понимаю.
Секунда раздумий, мучительного разглядывания пустого стакана и Шаворский тихо отчеканил, будто это было чем-то обычным и естественным, но в тоже время тяжело произносимым для него и туго доходящим до меня:
— Потому что я люблю тебя, мышка, и не хочу, чтобы ты гнила на работе под такими же ублюдками, как я... У меня опасная жизнь и я не знаю, сколько еще протяну или… захочу тянуть. Но ты… У тебя должно быть все, чего ты достойна. Поэтому я завел на тебя карточку с неограниченным лимитом. Тебе передадут ее в ближайшее время. Путешествуй, знакомься с новыми людьми, проводи время весело и с пользой… Просто живи и радуйся там, где хочешь, и с тем, с кем хочешь... — под конец предложения образ мужчины у меня перед глазами стал совсем размытым из-за скопившихся в глазах слез, а низкий баритон Роберта тем временем продолжал добивать меня своим пьяным признанием: — Пусть даже не со мной… Я обещаю не вмешиваться в твою жизнь… Не мешать… Но хочу заботиться о тебе... хотя бы издалека… Знать, что моя мышка счастлива... Это тяжелый шаг для меня – спокойно отпустить тебя, признаю... Но ты важнее... Можно?
— Роберт… Зачем ты делаешь это со мной?.. Я тоже очень люблю тебя… Очень! Но... — сипло и безумно тихо прошептала я, обращая внимание мужчины на себя, и не могла не начать оправдываться: — Я не могу остаться… Пойми меня… Я не могу простить… Мне нужно время… Немного тишины… Одиночества…
— Хорошо. Иди сюда... — мужчина отодвинулся от края дивана и протянул мне руку. Подумав лишь мгновение, я все же приняла ее, ощутив немного влажную и грубую кожу в руке, и уже через секунду сидела рядом с ним. Роберт не только не отпустил мою кисть, а сжал ее еще крепче, словно боясь, что в следующее мгновение она просто растворится и пропадет. Свободной ладонью он медленно снял повязку с моего лба, а затем, заправив непослушный локон за ухо, нежно погладил острые скулы внешней стороной ладони... — Ты ведь не вернешься, я знаю... И я не в праве просить тебя остаться со мной после всего пережитого, но… я прошу. Не оставляй меня одного, полетели со мной в Нью-Йорк. Там я смогу обеспечить тебе не только достойное существование, но и надежный дом, работу, досуг… Все, что ты хочешь!
— Я не готова, Роберт… Прости меня! Мне нужен отдых от тебя, твоего внимания, твоего мира… Он не принимает меня, а я не хочу подстраиваться! — слезы градом скатывались по моим щекам, превращая в чертову полоумную истеричку. Но, несмотря на все желание и любовь к этому мужчине, поступок с охранником до конца убедил меня, что лучшее, что я могу сделать для своего внутреннего "Я" – это уйти от Шаворского. В какой-то степени это была та слабость, которую я должна была преодолеть. Сделать что-то во благо своего будущего. И, как бы не было больно, сдаваться на пол пути я не собиралась! — Дай мне время. Сейчас я... не хочу быть с тобой. Единственно, что я от тебя прошу – больше никогда не заставляй быть с тобой насильно. Я вернусь, когда буду готова сама.
— Прошу тебя… пожалуйста... — его рука властно вцепилась в мою шею и притянула к себе с какой-то маниакальной страстью и дикой обреченностью, заставляя соприкоснуться лбами. Терпкий запах алкоголя ударял мне в нос, адреналин зашкаливал, а сердце билось, как подорванное, грозя остановиться. Надрывный шепот пьяного мужчины сводил на нет всю мою "титаническую" уверенность, но я была непоколебима в своей решимости: — Полетели со мной в Нью-Йорк, я… попытаюсь измениться...
— Я не хочу, чтобы ты менялся, Роберт, — озвучила я, наконец, свои размышления и нерешительно провела рукой по его идеально выбритой щеке, тихо сказав: — Я полюбила тебя таким, какой ты есть. У каждого своя любовь... Пусть многие меня не поймут, но я ничего не могу с собой поделать. Я хочу, чтобы ты продолжал оставаться жестким, отстраненным, холодным и подавляюще… прекрасным. По-другому в твоем мире не выжить, а я хочу, чтобы ты жил долго-долго и счастливо-счастливо. Научись находить радости где-то за плетью, вагинальными шариками и качелью... Просто начни жить – это моя к тебе просьба.
— Это будет сложно без тебя. Мышка, ты ведь всегда была моей Музой... — не успела я подумать над его словами, как его рука резко надавила на мою шею и мужские мягкие губы впились в меня властным поцелуем. Он требовал от меня чувств. Вытягивал эмоции. Молил остаться, но… не получал отдачи. Мой язык лишь подтверждал сказанное его хозяйкой ранее, от чего Роберт только углублял свой поцелуй, пока, наконец, не вырвал из моих губ тихий стон. Бровь Шаворского многозначительно приподнялась и через секунду он внезапно нырнул под широкий белый стол с головой, под ребристой скатертью на котором не было видно даже следа мужчины. Его руки легли на мои колени и слегка стянули меня вниз, раздвигая их в разные стороны. Перепугано завизжав, я начала пятиться, но страстный голос мужчины между моих ног не дал этого сделать: — Замри. Нас никто не увидит и никто не придет. Я позаботился.
