Владимир Гурвич - И корабль тонет…

Но я, как последний осел, забыл в какой стране живу, что здесь никому не нужны благие порывы. Их вырывают с корнем, как сорняки на грядке, тут котируется только угодничество, подлость, жадность, тут никому нет дела до национальных интересов. Хотя все без конца о них кукарекают. Внезапно на мою компанию налетели стаи проверяющих, начали дотошно копаться в моих делах. Только тогда до меня стало доходить, что положение-то у меня аховое, что дана команда меня преследовать. Я стал лихорадочно размышлять, как остановить этот маховик. Но было уже поздно, эти ребята уже разошлись на всю катушку.

Я кинулся к разным людям, в разные кабинеты, но везде получал отлуп. Я окончательно убедился, что команда последовала с самого верха, меня там по-настоящему испугались. Еще недавно это бы меня сильно порадовало, но сейчас было уже не до того, надо было спасть бизнес. Да и самому спасаться.

Но там решили разделаться не только с моей компанией, но и с мной. Не успел и глазом моргнуть, как оказался в камере предварительного заключения. Чего на меня только не навешали: уклонение от уплаты налогов, незаконные валютные операции, припомнили вооруженный захват комбината. Я сейчас и не помню все пункты обвинения.

Но все это было мелочи по сравнению с тем, что они решили сделать со мной. Поместили меня в камеру с отъявленными уголовниками, к тому же на одну полку приходилось не меньше двоих заключенных. Я сразу же стал объектом всеобщего внимания, еще бы миллионер, руководитель партии — и на нарах. Издевались надо мной по полной программе. До сих пор не знаю, было ли дано этим подонкам такое задание или они это делали по собственной инициативе. Но эти дни до сих пор вспоминаю с ужасом. А ведь я уже прошел тюремную школу и считал себя человеком закаленным. Но оказалось, что прежний опыт ничего не стоит.

Через пару дней я был готов на все. И когда меня привели снова к следователю, он это понял со своего первого опытного взгляда. Без предисловий он мне объяснил, что если я хочу выйти из тюрьмы, сохранить свою компанию, то должен обещать раз и навсегда прекратить свою политическую деятельность, всенародно объявить о роспуске партии. Ну и заплатить кое-какую сумму. Когда он назвал ее величину, то первый мой импульс был вернуться на нары. Может, я так бы и сделал, если в его взгляде не прочел свой приговор. А он был прост: откажусь, живым мне отсюда не выбраться, милые соседи по камере меня либо прирежут, либо придушат, либо еще как-нибудь оприходуют.

Пришлось согласиться на все условия. Меня перевели в другую камеру, где никто ко мне не приставал, а еще через несколько дней я вышел на свободу. Если, конечно, в этой стране можно вообще говорить о свободе. Я был сломлен, у меня было такое чувство, что мне уже лет семьдесят и пора на вечный покой. Для реабилитации мне пришлось на месяц поселиться в санатории. На свое восстановление денег не пожалел, так как понимал, что если не сумею преодолеть ужасную депрессию, то кончу жизнь самоубийством. Такие мыслишки меня посещали чуть ли не каждый божий день.

Но я не напрасно угрохал на лечение такие большие бабки, через месяц вполне очухался. И мог мыслить и действовать логично и последовательно. Конечно, мне придется выполнить свои обязательства и отдать этим тварям значительную часть своего капитала. Но это последнее, что они получат. Я решил, что в своей родной стране мне нет места. Я не буду работать на этих палачей. Я переведу свой бизнес за границу. А раз им не нужны такие, как я, пусть тонут в своем дерме.

Я начал ликвидацию своих дел в России. И через полгода уехал из нее навсегда. И больше ни разу моя нога не переступала границу этой страны. И, надеюсь, что не переступит. Я веду бизнес по всему миру, но только не там. И какие бы ко мне не поступали самые выгодные предложения оттуда, я всегда говорил и говорю: нет.

Ну вот, вы выслушали еще одну страничку из моей жизни.

Алла вышла вместе со всеми из кают-компании и постаралась, как бы невзначай оказаться рядом с Ромовым.

— Зайди ко мне, только незаметно, — прошептала она.

Через полчаса Ромов проскользнул в каюту Аллы. Та встретила его хмуро.

— Ну, что у тебя. Говори.

— Готовлюсь.

— Сколько можно готовиться, — налетела она на сценариста. — Время не ждет, нужно кончить дело очень быстро. Ты понимаешь, что мы можем все потерять.

— А ты понимаешь, что я не наемный убийца, — огрызнулся Ромов. — Думаешь легко на этом чертовом корабле совершить такое.

— Послушай, это необходимо и тебе и мне, — сменила она тон на более спокойный. — Сам знаешь, больше шансов заработать миллион у тебя не будет. И тебе это известно не хуже меня.

Ромов смотрел на Аллу, он был с ней согласен, таких денег заработать ему больше не представится. Она права и в другом, нельзя упускать такой шанс. Их путешествие может завершиться в любую минуту, достаточно посмотреть на Шаповалова, он ужасно выглядит, с ним может все, что угодно случиться. И тогда прощай денежки.

Алла по его виду поняла, что он проникся ее тревогой. Такого сильного презрения к нему она еще не чувствовала. Она давно поняла, что как сценарист он полный нуль, да и как мужчина ее нисколечко не привлекал. Он из тех пустых людей, которые вертятся под ногами, пыжатся всю жизнь. И уходят из нее по большому счету с тем же результатом, что и пришли. Если его поймают и осудят, ей будет его не жалко.

— Я могу рассчитывать, что все скоро кончится? — ласково положила она руку на его плечо.

— Я постараюсь.

— Ты решил, что сделаешь с деньгами?

Ромов мгновенно оживился. И Алла поняла, что на эту тему он думает денно и нощно.

— Куплю виллу где-нибудь на берегу океана. Плюну на все это кино, не буду ничего делать. Целыми днями стану смотреть на приливы и отливы, купаться в теплых волнах, кататься на серфинге, объедаться фруктами. Да мало ли еще. С деньгами можно найти много прекрасных занятий.

— Ты правильно все решил, — одобрила Алла. — К черту всех этих ослов. Нужно ни от кого не зависеть. Нет ничего лучше этого. Ради такой цели можно пойти на очень многое.

— Ты бы пошла?

— А разве не заметно. Думаешь, приятно ходить в любовницах этого живодера. Теперь возомнил себя великим, хочет, чтобы весь мир смотрел про него кино. Даже не представляешь, сколько унижений я от него пережила. Но я все стерплю, лишь стать однажды независимой. Бедным людям в этом мире крайне трудно, им приходится сносить издевательства богатых, презрение сильных мира сего.

— Ты права.

— Значит, сделаешь это? — заглянула Алла в лицо Ромова.

— Да. Я пойду.

— Иди.

Алла проводила сценариста из каюты.