Татьяна Устинова - Близкие люди

Но Степан перебил.

— Ничего не нужно. У тебя какие-то секреты. Черный?

Чернов пожал плечами:

— Да нет. Не так чтобы очень. Просто ты должен знать..

— Ну? Я слушаю. Что я должен знать?

Чернов переглянулся с платинововолосой красоткой, которая стала еще печальнее.

— Я замерз там как собака, в этом Сафоново, — сообщил Чернов, как будто именно в этом было все дело, — я замерз и надел свою куртку, которая у нас в «кабинете» за дверью висела.

— Какую куртку? — переспросил Степан. Почему-то в голове у него была только одна куртка — синяя рабфаковская спецуха Петровича, в которой он нашел пузырек. — Какую куртку, Черный?

— Да никакую, — сказал Чернов с досадой, — мою. Которая за дверью висела. Я в ней… семнадцатого числа на работу пришел. А потом жара началась, и я ее в Сафоново оставил. В «кабинете».

— Ну и что?

— Ну и то. Я в ней был, когда Володьку Муркина нашел, в этой самой куртке. Я тогда вокруг него ходил, ходил, все не верил, что он… того, мертвый. — Тут Чернов из деликатности покосился на Ингеборгу. — Потом я подошел и понял, что он все-таки мертвый, а потом нашел эту самую штуку.

— Какую?!

Время от времени от черновской манеры изложения событий Степан впадал в бешенство.

— Вот, — сказал Чернов и выложил на стол перед Степаном черную с золотом зажигалку «Кельн Мессе». — Она лежала немного выше, в песке, и я решил, что это ты потерял, когда накануне в котловане скакал. Мне тогда в голову не приходило, что Володьку… убили.

Степан во все глаза смотрел на зажигалку, которая поблескивала перед ним на столе.

— Я и забыл про нее, — сказал Чернов виновато. — И вспомнил только когда куртку надел и в карман полез, да и то не сразу. Это твоя зажигалка, Паша?

— Моя, — сказал Степан, — или Сашкина. Я Сашке точно такую же тогда привез. Очень… специфическая зажигалка.

— Моя со мной, — тихо сказала Саша. Видно было, что хоть она и сочувствует Степану как только может, все равно произнести это ей приятно. Она полезла в карман стильной куртки «Беннетон», которую так и не сняла, и достала вторую зажигалку «Кельн Мессе». И положила ее рядом с первой. — Я ее не теряла, Паша. Я вообще очень трепетно отношусь к вашим подаркам.

— Это мы знаем, — пробормотал Степан, — а где я свою потерял, я даже не знаю. И когда…

— А может, это Белова зажигалка? — предположил Чернов осторожно. — Он же тогда на выставку с тобой ездил.

Степан помотал головой.

— Он тогда как раз курить бросал. Это я точно помню, потому что он меня достал этим куревом! В рестораны он со мной не ходил, что-то все нес о вреде пассивного курения и так далее. Он даже сигарет оттуда не привез, не то что зажигалку! А я его еще уговаривал, что в Москве сигареты хуже, чем в Кельне, а курить он все равно не бросит.

— Ну и как? — неожиданно спросила Ингеборга, и все на нее посмотрели. — Не бросил?

Степан усмехнулся:

— Нет. Приехал, поболтал еще малость о вреде активного и пассивного курения и снова закурил. Что ж, говорит, вы на меня будете дымить, я буду страдать, а вред один и тот же!

— Значит, это твоя зажигалка, Паша.

Степан посмотрел на Чернова:

— И зажигалка моя, и машина без тормозного фонаря тоже моя. Как же ты позабыл про зажигалку, Черный!

Чернов нехотя пожал плечами. Взгляд его задержался на персиковой щеке платинововолосой красотки.

— Тогда столько всего навалилось. Да еще сразу! Я же не думал, Паша, что все так сложно обернется!..

— Ну да, — согласился Степан, — конечно.

Он взял со стола зажигалку, которую принес Чернов, и задумчиво щелкнул. Ровное аккуратное пламя осветило его зрачки.

— А вы… давно дружите? — спросила красотка у Ингеборги, и та в ответ улыбнулась сладкой ванильной улыбкой:

— Мы не так чтобы дружим, просто Павел Андреевич пригласил меня летом побыть с его сыном. Я работаю в школе, где учится Иван.

— Вы учительница? — поразилась красотка и почему-то посмотрела на Чернова, как будто тот должен был немедленно ей все объяснить. — Вы учительница Ивана?!

— Да, — подтвердила Ингеборга сухо, — я учительница Ивана.

Интересно, от чего красотка впала в такое изумление? От того ли, что Павел Степанов посещает рестораны в обществе гувернанток? Или от того, что обнаружила соперницу там, где меньше всего ожидала?

— Саш, что ты будешь есть и пить? — спросил Павел Степанов. — Пиво? Утку? Или лапшу?

— Паш, откуда утром семнадцатого числами котловане взялась твоя зажигалка? Да еще такая, на которой только что фамилия твоя не проставлена? Ладно бы ты какую пластмассовую вытряхнул, каких у нас в кабинете по углам сто штук валяется. А эту?..

— Я не знаю, — сказал Степан ровно, — понятия не имею.

— Он понятия не имеет! — раздраженно повторил Чернов. — А кто имеет, Паша? Это тебе не шутки — вещественное доказательство на месте преступления! Наш капитан Никоненко от счастья бы умер, если бы эту зажигалку в котловане нашел.

— Ну и умер бы! Только я все равно не знаю, где, когда и как я ее потерял! А в котловане я в ту ночь не был! Я дома спал.

— Тебя кто-то подставить хочет, Павлик, — сказала Саша осторожно, — как же ты не понимаешь! И машина, и зажигалка. Все одно к одному.

— Я не понимаю, — повторил Степан упрямо, — подставить можно, только если в этом есть какой-то резон. Какой резон в том, чтобы подставить меня? Посадить меня в кутузку, чтобы завладеть моей квартирой? Движимым и недвижимым имуществом? Машиной? Ребенком? И кто станет меня подставлять? Злые люди? Конкуренты, которым самим охота в Сафоново супермаркет построить?!

Ингеборга протянула под столом руку и стиснула джинсовое Степаново колено. Он моментально сжал ее руку горячей медвежьей лапой, вытащил из-под стола и положил на скатерть. Саша с Черновым как по команде уставились на их сцепленные пальцы.

— Но мы ведь так и не узнали, кто платит Гаврилину за митинги протеста, — пробормотал Чернов, глядя на руку шефа, которая держала тоненькие бледненькие аристократичные пальчики учительницы, — может, и вправду конкуренты.

— Ты, Черный, больше на Маринину налегай. Тебе еще не то покажется. Какие, блин, конкуренты? Сицилийская мафия? Неуловимая банда Сеньки Тузика? Ты когда-нибудь от кого-нибудь слыхал про них, кроме как по НТВ?! Или ты думаешь, на наше с тобой теплое место очередь из желающих стоит? Что-то я никого не видал!

— Паша! — осторожно позвала Ингеборга.

— Ты когда последний раз в субботу на работе не был, помнишь? А домой ты когда раньше десяти приезжал? В Большой театр в культпоход ходил когда? В десятом классе? Зато что ни день — то вагоны на станции задерживают., то сваи хреновые заколотили, то окна на Профсоюзной побили, то Муркина укокошили, то Белова пополам переехали, а ты знай себе разгребай! Вот жизнь. «Баунти», блин! Сплошное райское наслаждение!