Анна Малышева - Западня

— Так я должна всех обслуживать?!

Алиса ответила, что та наконец правильно, ее поняла.

Настя молча повернулась к ней спиной и вернулась на свое рабочее место. Полчаса в комнате стояла тишина. Однако Настя только делала вид, что работает. У нее в глазах темнело от ярости, которая не нашла выхода. «Мерзавка, проститутка! — ругалась она про себя, изредка поглядывая на Алису поверх своего монитора. — Спала с моим мужем на глазах у всей фирмы, а теперь качает права! В конце концов, я не позволю… Это Валерка виноват, что я теперь не в курсе дела, а ведь я не хотела отсюда уходить, — не хотела бросать работу!» ;Алиса встала и вышла. Только теперь Настя смогла вернуться к работе — ей сразу стало легче дышать, когда она избавилась от присутствия ненавистной начальницы.

Но вскоре ее внимание привлекли громкие голоса, доносившиеся из-за стены. Там, за перегородкой, был кабинет ее мужа. То есть теперь Петра….

До нее донеслось собственное имя. Алиса выкрикнула его с такой ненавистью, что Насте стало жутко. Все-таки нельзя заводить врагов, едва устроившись на работу… Она вдруг ясно поняла, как непрочно ее положение. Денег нет как нет, пропали с концами. Следователь говорит, нужно потерпеть. А разве она не терпит? Разве не старается выпутаться, разве не пошла работать? Но до зарплаты еще далеко, в банке денег нет, они все ухнули в квартиру, а что осталось — украдено… Занимать она не умеет и не любит Придется продать единственную уцелевшую от грабежа драгоценность — аметистовую булавку для галстука… Да и ту, скорее всего, возьмут на реализацию. А чтобы получить деньги сразу, придется здорово сбавить цену. А дома двое детей. А тут — Алиса…

Та вернулась в кабинет злая, румяная после перепалки и, усевшись в свое кресло, не глядя на Настю, бросила:

— Зайди к Петру. Он желает тебя видеть.

Настя для виду посидела за компьютером еще минут пять. "Только не показывать, что мной можно вертеть, — проносилось у нее в голове. — Пусть не воображает…

Дрянь такая! Я ее еще поставлю на место!" Наконец она встала и вышла.

— Запри дверь, — попросил Петр, когда Настя зашла в кабинет. Женщина без возражений повернула ручку замка. Этого человека она знала давно и не боялась, что этот вызов — только повод для приставаний. Петр предложил ей сесть, но Настя отмахнулась:

— Не хочу, насиделась.

Она продолжала расхаживать по кабинету, потом остановилась у окна и осмотрела деревце в керамическом горшке. Это было авокадо, она сама вырастила его из косточки и принесла в кабинет к мужу. Теперь деревце вымахало в высоту больше метра и выпустило фонтан широких глянцевых листьев. Настя обратила внимание, что деревце как-то косо сидит в горшке. Тронула тонкий зеленый ствол и вскрикнула от ужаса — авокадо сломалось.

Он не переломился окончательно, верхняя часть держалась на тонком волоконце . Но все равно это был конец.

— Да как же я так… — проговорила она, бессмысленно пытаясь составить вместе обломки, ко ее остановил голос Петра:

— Это не ты сломала. Это Алиса. Только что.

Настя обернулась:

— А ты что — спокойно смотрел?!

— Да это в один миг случилось, я не успел помешать.

Потом пытался приставить, да, видно, все, придется выбросить…

— Вот гадина! — в сердцах воскликнула женщина. — Да что она ко мне прицепилась! Я работала тут еще раньше ее, а теперь эта стерва требует, чтобы я варила всем кофе!

— Настенька, это еще не самое худшее, — вздохнул Петр. — Сядь, пожалуйста. Сядь! У меня голова кругом…

Она наконец поняла, что он не шутит — виду нового директора в самом деле был совершенно больной. Настя опустилась в кресло и расправила на коленях короткий алый подол. Петр, стараясь на глядеть на нее, принялся объяснять, что Насте следует поумерить свои амбиции, начинать с малого, что он все прекрасно знает и понимает, что ей теперь нелегко, но сейчас так трудно найти работу, и ей нужно быть осторожней. Она слушала и понимала — он ходит вкруг да около, а самого главного говорить не желает. Наконец Настя не выдержала:

— Это все из-за Алискиного скандала? Неужели это так важно? Побесится и утихнет. Я сама с ней справлюсь, не вмешивайся в наши склоки.

Он уронил на стол карандаш, который до этого вертел в руках. Зачем-то попытался его поймать, но карандаш покатился по столу и упал к Настиным ногам.

— Настенька, беда в том, что она не желает, чтобы ты здесь работала. Я-то очень тебя ценю, знаю про все твои таланты… Верю, что ты ценный сотрудник, но Алиса…

— Я не понимаю! — воскликнула она. — Ты ведь можешь ее уволить, если она устраивает тебе сцены! Припугни ее! Сам говоришь, что сейчас трудно найти работу и ей не нужен конфликт!

Он невесело улыбнулся:

— Да, хотел бы я ее припугнуть. Только все выходит наоборот. Она меня сейчас припугнула. Не ожидал я от нее.

Представь, Алиса заявила, что, если тебя немедленно не уберут из фирмы, она донесет в милицию, что у Валеры был незарегистрированный пистолет и мы об этом знали.

Настя остолбенела. Насчет этого пистолета у них уже был разговор с Петром. Она сообщила, что не стала извещать следователя об этом оружии, чтобы не подставлять Петра. Тот поблагодарил. Хотя он сам предоставил ей полную свободу выбора, но все-таки было видно — ему не хочется давать показания по этому вопросу. Настя и сама сообразила, что у Петра могут быть неприятности из-за пистолета. Хотя оружие не его, но он про него знал и не должен был молчать…

— А откуда знала Алиса? — выдавила она.

Тот не ответил. Она и сама поняла, что вопрос лишний. Хотя муж надеялся, что с Алисой у него все кончено, но, видно, дело обстояло не так… Да она и не вытаскивала из него правды. Ей давно уже стали безразличные похождения супруга. «Это все из-за его мамаши, — оправдывала его Настя. — Другие мужики гуляют до свадьбы, а ему не удалось. Вот он и отыгрывается — почуял свободу. Мне-то до его мамочки далеко… А она теперь большой роли не играет».

— Дурак! — отчетливо произнесла женщина и тут же извинилась:

— Я не тебя имею в виду. Мой благоверный — дурак, надутый идиот! Уж если купил оружие, так держи язык за зубами! А он, видно, похвастался этой мерзавке!

— Так и было, — уныло подтвердил Петр. — Она мне только что рассказала, что Валера показывал ей пистолет.

Достал из сейфа и хвастался. Она, представь, даже знает марку. Я не помнил только, что Валерка купил глушитель:

Собирался, между прочим, у меня на даче учиться стрелять,. — а глушитель прикупил, чтобы соседи не сбежались.

А она марку запомнила. Бразильский «Таурус». И, видите ли, желает бежать в милицию, доносить на меня, на тебя, на Валеру… Ни черта у бабы святого не осталось. Ну, что ей толку в том, что донесет? Тебя все равно не посадят, и меня не тронут. Ей просто хочется нам кровь испортить…