Владимир Гурвич - И корабль тонет…

Что-то вдруг оборвалось в ней, и она почувствовала, что не в силах более сопротивляться.

— Делай, что хочешь, но знай, что будет только хуже.

Филипп впервые поцеловал Марину в губы. Причем, сделал это по-хозяйски.

— Не беспокойся, все будет хорошо. Представляю, как отец воспримет эту новость, — неожиданно засмеялся он.

Алла нервно курила, пепельница была вся забита окурками, и следующий пришлось бросить прямо на стол. Она и бросила его, даже не затушив. Но это ее беспокоило меньше всего в мире, если сгорит эта проклятая яхта вместе со всеми ее обитателями, она будет только рада. Правда, в таком случае, ее ждет общий со всеми конец. А вот этого она не хочет.

Алла поспешно затушила окурок и даже слегка обожглась. Она грубо выругалась, но не столько от боли, сколько от злости; что она ни делает в последнее время, все неудачно. Теперь у нее нет больше сомнений, что дни ее сочтены, а ее место в постели займет эта мерзкая тварь Марина. И как она так ловко смогла к нему подобраться, что он польстился на ее сомнительные прелести. Но что об этом голову ломать, этого уже не изменишь. Вопрос в другом, а что можно изменить, если что-то можно еще изменить?

Алла лукавила перед собой, она знала и что можно изменить и как можно изменить. Но не так-то просто на это решиться. А решиться надо, это хотя и слабенький, но шанс. Иначе же для нее все пропало. Это как игра в рулетку; одно время она сильно ей увлеклась, ставила помногу и помногу проигрывала. И, кажется, ни разу так и не выиграла. Но ей было глубоко наплевать, ведь деньги уплывали не ее, а Шаповалова. Сперва он терпел, а потом в резкой форме запретил посещать казино. Она хандрила целый месяц; так уже прочно втянулась в этой занятие и готова была разорвать на части своего любовника. Потом правда успокоилась, но метка в душе осталась. А главное она поняла про себя нечто важное, она из тех, кто однажды готовы рискнуть по принципу: все или ничего. И вот этот момент настал.

В пачке осталась последняя сигарета, Алла достала и закурила. Во рту было противно, но она не обращала на это внимания. Неприятный вкус пройдет, а вот все остальное останется, если она ничего не предпримет. Но правильно ли все она рассчитала? На ту ли цифру поставила? А есть ли у нее другие возможности? На этом проклятом корабле выбор совсем не велик. Как же ей опротивели все эти лица, ей давно хочется запустить в каждое из них чем-нибудь тяжелым.

Она сейчас докурит и пойдет. Алла смотрела, как уменьшается сигарета, и ее все сильнее захватывало ощущение, что вместе с ее исчезновением, превращением в бесплотный сизый дым на нее неумолимо надвигается нечто роковое, чего она даже если захочет, но не сможет избежать.

Она курила до тех пор, пока сигарета не обожгла пальцы. Алла затушила ее и вышла из каюты. Хотя на море был штиль, ее почему-то покачивало.

Не стучась, толкнула дверь в каюту. Ромов сидел за столом и хлестал водку. Был он плохо побрит, из одежды только трусы. Он обернулся на звук, посмотрел на Аллу, но никак не выразил своего отношения к этому непрошенному вторжению в его владения. Вместо этого стал снова наливать водку в стакан.

Алла решительно подошла к столу и отбросила бутылку. Та упала на пол и разлилась.

— Ты чего? — недовольно проговорил Ромов.

— Ничего. Ты пьян, что ли?

— Трезв, как стеклышко.

Алла подозрительно посмотрела на него.

— Ты так скоро совсем алкашом заделаешься, — сказала она.

— Тебе что за дело? — хмуро пробурчал Ромов.

— Противно смотреть. Дура, с тобой спала. Думал мужик, а ты хуже бабы.

— Ты что ругаться сюда пришла?

— Делать мне больше нечего. Хотела поговорить с тобой, как с человеком. Да видать не судьба.

— О чем? — мгновенно насторожился сценарист.

— О разном. К примеру, как тебе разбогатеть. Или ты уже забыл про наш уговор?

Ромов посмотрел на Аллу и вдруг потянулся за брюками. Она молча смотрела, как он облачался в мятые штаны.

— Какой уговор? — хмуро поинтересовался он, закончив одевание.

— Сделаешь, что хочу, получишь миллион долларов. Или тебе они уже не нужны?

Ромов молча смотрел куда-то мимо Аллы.

— Ты меня слышишь?! — крикнула она, разозленная его молчанием.

— Я не могу убить.

— А миллион долларов хочешь?

Миллион долларов Ромов хотел, что и показал кивком головы.

— А как-то иначе нельзя?

— Было бы можно, не предлагала.

— Я много думал об этом. У меня не получится. Я не представляю, как это надо делать.

— Ты же сценарист, придумай. Это станет твоим лучшим сценарием. И самым высоко оплачиваемым, — добавила Алла. — Только время совсем мало, нужно спешить. Все должно выглядеть как несчастный случай.

— Я понимаю.

— Значит, берешься? Ты уже один раз обещал, а она все живехенькая.

Ромов снова стал смотреть мимо нее. Наконец он пробормотал:

— Я никого не убивал.

— Ты и миллиона долларов не получал. Как сделаешь, сразу они твои. — Алла вдруг испугалась, что он попросит ее показать эти деньги. Но к Ромову такая мысль в голову не пришла. — Мы договорились?

Сценарист посмотрел на молодую женщину и неуверенно кивнул головой.

— Папа, мне нужно с тобой поговорить.

Шаповалов медленно, словно бы делая это с трудом, повернул голову к сыну. Он снова чувствовал себя неважно, сердце щемило, отдаваясь куда-то в лопатку. Как же быстро прогрессирует его болезнь. У него отец тоже умер от сердечного приступа всего за пару минут. И ему было ровно столько, сколько сейчас… Черт возьми, почему он раньше к нему не приходила эта совсем простая мысль.

— Папа, мне нужно с тобой поговорить.

— Прямо сейчас?

— Именно так.

— Что за спешность? Жениться что ли собрался? — Шаповалов произнес эти слова в шутку, сейчас он совсем об этом не думал, его беспокоили совсем другие вопросы.

— Об этом я и хочу поговорить.

Голос Филиппа звучал серьезно и сам он был очень серьезный. Кажется, это правда. Вот дурак!

— И на ком собираешься жениться?

— На Марине.

— Ну, конечно же, на ком еще. — Шаповалов почувствовал едва ли не ярость. Только этого ему сейчас не хватало.

— Ты в своем уме?

— А разве женятся только те, кто теряют рассудок.

— В данном случае это налицо.

Филипп слегка пожал плечами.

— Я, в общем, пришел, чтобы просто тебя проинформировать.

— А как я отношусь к такому браку, тебя не волнует?

— Волнует. Но любое твое отношение не может повлиять на мое решение.

Шаповалов подумал, что ему непременно следует соблюдать спокойствие. Но как его отговорить, не может же он сказать ему, что сам наметил ее на вакансии своей любовницы. И уже трахнул разок ее.