Ирина Арбенина - Плохая хорошая девочка

Конечно, я люблю одиночество… Но не до такой же степени?

Какое счастье, что рядом со мной Диди…

Едва солнце скрылось за линией гор, наступил такой колотун, что зуб на зуб перестал попадать.

Из чего можно было предположить, что климат в «раю» резко континентальный. Не слишком райский климат, по правде сказать. В том смысле, что без палатки и теплой одежды к утру можно и окоченеть. Если честно, то в таком месте могло бы быть и потеплее.

Вдобавок поднялся ветер.

И я с надеждой, как написали во времена Крузо, обратила свои взоры к склону ближайшей горы, предположив, что в одной из ее расселин можно укрыться от пронизывающего ветра.

Я сразу назвала ее Черной. Из-за черных стекловидных потеков лавы, которые не в силах скрыть гумус и острая зеленая, пробивающаяся из трещин трава.

И еще потому, что сейчас, вечером, ее массив со срезанной плоской вершиной как-то по-особенному, зловеще чернеет на фоне подсвеченного лунным светом неба. В отличие от Двуглавой — такое имя я дала другой горе, возвышающейся над долиной.

Так Черная стала тем самым местом, где я ночевала в свою первую ночь, оказавшись в «раю». Я убрала из расселины несколько крупных острых камней и улеглась прямо на гравий, укрывшись курткой. Темнота все сгущалась… Я ожидала ночи с ужасом. Ночь обнаруживает то, что скрывает день. Местность, которая при свете дня кажется погруженной в тишину, безжизненной и мирной, ночью наполняется звуками. А ведь я даже не знаю, по сути дела, на каком я континенте? Что, если ночью в этой чудесной долине выходят на охоту рыкающие львы?

Но я услышала только шум ветра, какие-то шорохи, похожие на мышиную возню. Никакого рыка диких зверей и лязганья клыков зубов не было слышно. Возможно, я все-таки не в Африке… И не в Мексике.

Немного успокоившись, я закрыла глаза…

И в это время где-то вдалеке раздался вой.

День второй

Открытие, которое я сделала, проснувшись поутру, было крайне неприятным. При свете дня оказалось, что вокруг моего «ложа» всюду лежат змеиные выползки. Попросту говоря, это отвердевшие слои змеиной кожи, которую эти пресмыкающиеся сбрасывают во время линьки.

Диди взволнованно бегал вокруг меня, шарахаясь от этих змеиных «останков».

Эта новость плохая. Хотелось бы, конечно, чтобы она оказалась самой плохой из тех, что, возможно, могут обнаружиться в этом «раю». Хорошо бы, если какие-нибудь тривиальные гадюки оказались самыми страшными из обитающих здесь тварей. Давешний вой продолжался вчера недолго. Вслед за ним наступила тишина. Именно поэтому мне удалось все-таки заснуть. Когда леденящий кровь вой стих, я еще некоторое время лежала, дрожа от страха, уставившись в темноту широко открытыми от ужаса глазами. Прислушивалась к малейшим шорохам, и сжимала свой драгоценный «Smith & Wesson», и вздрагивала. Кстати, вполне возможно, это шуршали, резвясь среди камней, те самые сбросившие кожу змеюки…

Но я так устала от выпавших на мою долю странных потрясений, что в итоге сон все-таки сморил меня, несмотря на все мои страхи.

Во всем, однако, следует искать хоть какие-то положительные моменты. Несмотря на то что ночевала я в каком-то змеином гнезде, выяснилось, что есть новость и хорошая. Заключается она в том, что к утру я не замерзла. Не превратилась во сне в окоченевший труп. Удивительно, но это так. Ночью в расселине, которую я облюбовала, оказалось совсем не холодно.

Итак, мой второй день в этом странном «раю».

Побродив — на голодный желудок — вокруг места своего ночлега, я все же решила расширить границы своей любознательности.

Ночной вой не давал мне покоя.

Увы, у меня даже догадок нет, кому он мог принадлежать. Я не охотник, не зоолог. И вообще… Еще совсем недавно мне и в голову прийти не могло, что я буду ночевать ночью на земле, укрываясь своей курткой, и прислушиваться к каким-то диким завываниям. В общем, кто это, я не знаю. Но, похоже, что этот вой принадлежит кому-то, кто вполне может меня съесть.

Но голод не тетка и, поборов страх — вдруг он воет по ночам, а днем спит? — я отправилась исследовать незнакомую местность дальше.

День третий

Удивительное открытие сделано мною. Фантастическое! Потрясающее… Не знаю, как для науки, но для меня — точно.

Потрясающе приятное открытие. Обследуя расселины Черной, я обнаружила, что над одной из них поднимаются клубы пара. Подошла поближе, и… И вот фантастика! Я обнаружила небольшое озерцо, над которым поднимался пар. Теплый пар.

Некоторое время я, как кошка возле чужого молока, облизываясь, сидела на его бережку… Потом все-таки осторожно попробовала воду.

Ибо есть кое-что посильнее даже голода — это желание вымыться в горячей воде. Когда-то мой дядя Мирослав рассказывал мне, что на войне (а он прошел ее всю!) самое тяжелое — это не смертельная опасность, взрывы и пули, а именно грязь. Унижающая городского человека невозможность на протяжении долгого времени элементарно помыться.

Теперь я его понимаю. Какое счастье вымыться в горячей воде!

В здешней реке, где я уже пробовала немного поплескаться, конечно, не то. Там очень холодная вода. Очень. А я терпеть не могу холодную воду. Может, потому, что я худая и от этого все время мерзну. Кроме того, понятное дело, у меня тут с шампунем и мылом большие проблемы. Их нет. Так что в речке это было не мытье.

Но какой контраст! Ледяная река и это горячее озерцо! Поистине «моя долина» — это страна контрастов.

Однако о чем же свидетельствует это замечательное озерцо с горячей водой?

О том, что Черная — это вулкан. Об этом, впрочем, я и так догадывалась. И еще о том, что где-то на очень большой глубине деятельность этого вулкана продолжается. Благодаря чему я и не замерзла ночью.

Итак, хорошая новость: Черная — это вулкан, он греет, дает приют и — бесплатно — горячую воду.

Когда становится холодно, можно, например, опустить ноги в это замечательное горячее озерцо и согреться, подобно тому как греют ноги в тазике с горячей водой. Таким образом я смогу просуществовать какое-то время — без теплой одежды, спального мешка, палатки. Но какое? Это вопрос. Возможно, счет пошел на дни… Если меня не съест «некто», воющий по ночам, я смогу все-таки не замерзнуть и какое-то время прокормиться. Восемь патронов обеспечат мне восемь обедов из рыбных блюд. А если через день поститься, то речь может идти о двух неделях.