Линда Ховард - Лицо из снов

Итак, убита женщина. Убита не в воображении Марли, а на самом деле. Дар вернулся, но в новом качестве, и Марли не знала, что ей делать. Видение было очень сильным, мощнее, чем все прошлые, но вместе с тем она не могла сказать, кем была жертва и где ее убили. Раньше всегда находилась какая-то ниточка к разгадке личности и определению места события, но не сейчас.

Марли чувствовала, что она не может сориентироваться: ее мозг не способен был поймать сигнал и напоминал стрелку компаса, которая беспокойно крутится в поисках отсутствующего магнитного полюса.

Сцена убийства вновь и вновь возникала перед ее глазами, и с каждым разом ее сознание воспринимало все больше новых деталей и подробностей, словно ветер сдувал туман в сторону. И после каждого нового приступа ей все труднее было приходить в себя, ее охватывал все больший ужас.

Страшнее всего было то, что Марли наблюдала за этим кошмаром ЕГО глазами!

В ее сознание проникали ЕГО мысли, звериная сила ЕГО злобы сотрясала всю ее душу, которая вот уже шесть лет не знала ничего подобного. Тогда кошмар лишил ее дара, теперь кошмар вернул ей дар. Конечно, убийца не собирался этого делать. Он вообще об этом ничего не знал. Мощная волна его мысленной энергии не имела цели и ни для кого не была предназначена. Нормальный человек не может себе представить, что есть такие люди, как Марли, которые обладают настолько обостренной чувствительностью, что способны подхватывать электрические сигналы чужих мыслей, способны расшифровывать оставшиеся после давно минувших событий их энергетические узоры и даже предчувствовать события, которым еще только предстоит совершиться, по их нарождающимся энергетическим слепкам. Нормальными Марли про себя называла всех людей, лишенных дара сверхвысокой чувствительности. С этой точки зрения и убийца был для нее нормальным человеком. Но только с этой точки зрения, конечно.

Сама она обладала этим даром и потому не была нормальной. Но шесть лет назад с ней случилась большая беда, воспоминания о которой до сих пор преследовали ее. В результате травматического шока ее мозг утратил сверхчувствительность. В течение шести лет она жила самой обыкновенной жизнью, которую полюбила. Марли хотела, чтобы эта жизнь продолжалась и дальше. Годы шли, и со временем — не сразу, боясь сглазить, — она прониклась верой в то, что видения никогда не вернутся. И ошиблась. Шесть лет ушло на то, чтобы исцелиться от последствий того кошмара, но теперь его сменил новый, еще более сильный и мучительный.

Теперь она воспринимала видение глазами убийцы.

Где-то в дальнем уголке ее сознания еще жила надежда… На что? На то, что видение все же не было настоящим? На то, что она просто начинает сходить с ума? Что предпочтительнее: согласиться с тем, что ты сумасшедшая, которую преследуют галлюцинации, или признать все-таки, что дар вернулся, поставив точку в твоей нормальной, спокойной жизни?

Она листала воскресную газету не в состоянии сосредоточиться. Воспоминания о кошмаре вспыхивали в ее сознании слишком часто и заслоняли собой все другое. Все же в разделе «Происшествия» она не натолкнулась ни на одно упоминание об убийстве, которое бы задело в ней живую струнку. Или информация была, а она ее проглядела? Все возможно. Или убийство произошло где-то далеко, и ей просто по какому-то необъяснимому капризу судьбы удалось поймать мысленные сигналы злодея? Если женщина жила в каком-нибудь другом городе, скажем в Тампе или Дейтоне, в газете Орландо об ее убийстве, конечно, не написали. Неужели Марли так никогда и не узнает, где это произошло и как звали бедняжку?..

В какую-то минуту ее охватило малодушие. Она не хотела ничего знать, не хотела вновь возвращаться к той жизни. Здесь, в Орландо, на несколько лет прожила в полной безопасности, привыкла к нормальному, спокойному течению жизни. Марли понимала, что, если дар действительно вернулся, он уничтожит весь этот покой, этот хрупкий мир. Она прекрасно знала, что ей будет предложено взамен: сначала недоверие, а потом насмешки. А когда ей удастся доказать людям, что все правда, общество проникнется к ней величайшим подозрением. Ее станут бояться. Каждому захочется использовать ее дар в своих личных интересах, но не найдется ни одного, кто пожелает стать другом. Люди будут сторониться, мальчишки, соревнуясь между собой в храбрости, станут заглядывать к ней в окна, а если она обернется — с визгом удирать. Другие назовут ее «ведьмой». Какой-нибудь религиозный фанатик непременно начнет бормотать что-то о «происках дьявола», и время от времени перед крыльцом ее дома будут выстраиваться гневные пикеты.

Нет, надо быть полной дурой, чтобы влезать в это снова.

Но Марли не могла перестать думать о бедной женщине. Она ощущала жгучую потребность узнать хотя бы ее имя. Когда жизнь человека обрывается, обязательно нужно помнить, как его звали. Имя — это связующая ниточка с бессмертием. Оно позволяет нам сказать: «Этот человек жил на нашей земле. Существовал». А если нет имени, то как бы не было и человека.

Поэтому, несмотря на разламывающую члены усталость и головокружение, она включила телевизор и стала ждать выпуска местных новостей. Несколько раз она едва не задремала, но вовремя спохватывалась.

— Возможно, ничего и не было, — слабым голосом пробормотала она вслух. — Возможно, ты просто теряешь рассудок.

Странно, но эта мысль принесла утешение. У каждого человека свой страх. Марли сейчас предпочла бы оказаться сумасшедшей, чем узнать, что ее видение подтвердилось.

«Говорящие головы» на экране сменили тему разговора и целую минуту посвятили глубокому анализу пагубного влияния уличных банд на жизнь центральной части города. У Марли слипались глаза. Внезапно ее охватил ужас: она испугалась того, что то, что она видит по телевизору, сомкнется с тем, что мучило ее изнутри, как это бывало прежде, когда она проникалась чувствами людей, на которых смотрела. Но ничего подобного не случилось. Сознание оставалось спокойным. Спустя еще минуту она расслабилась и вздохнула с облегчением. Не было внутренней муки, отчаяния и ощущения беспомощности. Она немного приободрилась. Раз ей не передается та бурная эмоциональная волна, которая льется с экрана телевизора, значит, может быть, она просто немного свихнулась?..

Марли продолжала смотреть, снова медленно погружаясь в дремоту. Она уже готова была отдаться во власть усталости, готова была легко соскользнуть в забытье. Впрочем, надо бы досмотреть выпуск до конца…

— Надин Виник…

НАДИН ВИНИК!!!

Казалось, это имя одновременно прозвучало с экрана и у нее в голове. Марли содрогнулась, будто от сильного электрического разряда. Задремав, она незаметно для себя свернулась калачиком на диване, но сейчас резко выпрямилась. Сердце бешено колотилось в груди, и она слышала частые прерывистые звуки собственного дыхания. Глядя во все глаза на экран, она чувствовала, как ее охватывает панический ужас.