Сохейр Хашогги - Мираж

У Барбары Астон проблемы были совершенно иного рода. Она была алкоголичкой, страдающей зависимостью от успокоительных препаратов, в частности, от элениума, а это очень опасное сочетание. Кроме того, женщина имела болезненное пристрастие к пластическим операциям.

В свои сорок три года, стремясь остаться стройной и юной, чтобы сохранить любовь мужа, которого она до сих пор обожала, Барбара успела перенести дюжину процедур — от имплантации силиконовой груди до подтяжки кожи лица и от коррекции ягодиц до изменения формы носа.

Прежде чем заняться глубоко укоренившейся неуверенностью женщины в себе, которая и являлась причиной всех ее бед, следовало устранить лекарственную зависимость, сводящую на нет психотерапевтическое лечение.

Последней пациентке, Тони Ферранте, было тридцать пять лет. Замужем она была уже пятнадцать лет, имела двоих сыновей чуть постарше Карима. Тони была скрытой лесбиянкой, в чем она призналась себе только год назад. Проблема заключалась в том, что она не могла сказать правду мужу и тем более своим родителям.

В отличие от Колин и Барбары у Тони была совершенно здоровая психика. Она пришла к психологу, как к исповеднику, который не станет клеймить ее позором за то, что она никак не может выбрать, жить ей по правде или во лжи.

Дженна слишком хорошо сама понимала всю сложность такого выбора. Она часто чувствовала себя последней лицемеркой и даже шарлатанкой: заставляла других прямо смотреть на свои трудности, будучи не в силах последовать их примеру.

В тот день к концу сеанса Тони вышла за рамки отношений врач — больной.

— Вы знаете, Дженна, я недавно видела в магазине вашу книгу. Как получилось, что на обложке нет вашей фотографии?

— Дело в том, что поначалу это была просто научная работа, а они печатаются, как правило, без портрета автора.

Это была правда. Но во взгляде Тони было столько скепсиса, что Дженна решила продолжить.

— Кроме того, — сказала она, тоже выходя за рамки дозволенного, — мой отец был ревностным мусульманином и не одобрял фотографию. Видимо, я так и не сумела преодолеть этот предрассудок.

Тони широко улыбнулась.

— Все еще пытаетесь завоевать сердце своего старика? Это мне понятно.

На самом-то деле Дженна неоднократно отклоняла предложения издателей напечатать на обложке ее портрет — это было слишком рискованно.

Жить во лжи.

Тони ушла. Только что пробило четыре часа. Карим пробудет на тренировке еще час — парень играл в футбол и достиг в игре немалых успехов. Дженна посмотрела на гору бумаг на столе: придется нанять секретаря, слишком много скапливается писанины. Безнадежно оглядев гору формуляров, счетов и писем, Дженна решила бросить все это и поехать выпить чаю в «Виллидж гренери».

По дороге она остановилась и купила «Стар» и «Нэшнл инквайрер». Мужчина, взявший в руки «Бостон глоб», озадаченно посмотрел на Дженну. Она привыкла к подобной реакции, но продолжала покупать бульварные листки, только в них, в этих трансвеститках от журналистики, печатались сплетни, откуда можно было надеяться почерпнуть информацию о родном брате.

В кафе чья-то рука придержала для нее входную дверь. Дженна подняла глаза и увидела мужчину с «Бостон глоб». Случись такое несколько лет назад, она немедленно ударилась бы в панику, а теперь только устало кивнула в знак благодарности. Мужчина сел за свободный столик и погрузился в свою газету. Никакой он не шпион и не охотник, просто устал после работы или сбежал пораньше со службы.

Дженна заказала чай «Эрл Грей», булочку и джем, уселась поудобнее и начала изучать скандальную хронику. Как ни прискорбно, но о Малике не было ни слова. Обычно в каждом номере муссировались слухи о его романе с очередной кинозвездой или фотомоделью. Правда, все эти сплетни, как правило, заканчивались интервью с Маликом, в котором тот утверждал, что давно и счастливо женат.

Уже много лет газеты отзывались о брате Дженны не иначе, как об одном из самых богатых в мире людей. В последнее время исчезло сочетание «один из» и слово «человек» стали употреблять в единственном числе. Флот Малика превосходил по тоннажу все суда его старого учителя Онассиса; Малику принадлежали контрольные пакеты акций дюжин крупных предприятий, разбросанных по всем свету; злые языки в бульварных газетенках утверждали так же, что Малик зарабатывает миллиарды, посредничая в торговле оружием в странах Среднего Востока и по всему миру.

Время от времени упоминалось о трагической гибели сестры Малика, принцессы аль-Ремаля.

Несколько раз газеты публиковали фотографию улыбающейся Женевьевы. Она несколько располнела после их встречи в аль-Ремале.

Однажды промелькнула фотография Лайлы. Девушка была слишком высока и стройна для своего возраста и смотрела в камеру злыми глазами.

Дженна так и не дала знать Малику, что она и Карим живы. Это тяжким камнем висело на совести Дженны, каждый день наносило женщине новую рану. Но ей было страшно. Прошло семь лет, но она продолжала бояться за свою жизнь и за сына.

В первые дни было намного проще, тогда не существовало никаких сомнений: никто ничего не должен знать. Дженна была обычной беглянкой. Стоило кому-нибудь посмотреть на нее дольше обычного или пройти за ней пару кварталов, как женщине начинало казаться, что Али сумел отыскать ее.

Тот страх, страх, с которым она ложилась спать и с которым просыпалась, который преследовал ее даже во сне, давно прошел. Дженна все еще соблюдала некоторые предосторожности, такие, как отсутствие портретов на обложке книги, но перестала при каждом щелчке в телефонной трубке подозревать, что разговор записывается.

Однако она до сих пор не смогла убедить себя в том, что пора дать знать о себе Малику. Он на виду, его постоянно осаждают телерепортеры и газетные писаки, его тайны быстро становятся явными. И если все выплывет наружу, что тогда? Малик, спору нет, богат, но его миллионы — а если верить прессе, то и миллиарды — ничто по сравнению с богатствами королевского дома аль-Ремаля. Сможет ли он защитить ее и Карима от Али? Сможет ли защититься от него сам?

Пусть уж лучше все будет как есть. Теперь ее брат, несомненно, свыкся с мыслью о ее смерти, точно так же, как ее тетушки, как Бахия. Все, кого она знала, смирились.

Все, кроме Али.

Из тех же газет, которые постоянно писали о Малике, она знала, что ее муж снова женился и у него родился по крайней мере еще один сын. Но все это не будет иметь никакого значения, если Али узнает, что она и Карим до сих пор живы. Али будет неумолим, как охотничий сокол, и так же смертельно опасен.