Нора Робертс - Незабудки для тебя

Он промолчал.

— Бабуля рассказала мне, — продолжала Лина, — что раз в год, в день своего рождения, Мари-Роз всегда ходила на кладбище. Приносила цветы своему отцу. Сегодня, когда я забежала к ней переодеться, бабуля объяснила, как найти его могилу, а цветы мы вместе нарвали на болоте. Второй букет я отнесу Люсьену.

— Из сострадания? — откликнулся Деклан.

— Это все, что мы можем для него сделать.

— А третий?

— Каждый год в день своего рождения Мари-Роз дарила цветы не только отцу, но и матери. Приходила на берег реки и бросала незабудки в воду. Бабуля показала мне где. Откуда она знала? Должно быть, сердцем чувствовала.

Автомобиль мчался вперед, но, свернув к кладбищу, Лина замедлила ход.

— Знаю, ты все еще зол на него — и на меня. Если хочешь, подожди меня в машине. Я не стану тебя винить.

— Зачем тебе это?

— Люсьен — часть меня. Мой кровный предок… и не только. И от этого никуда не уйти. Если я смогла примириться с тем, что за женщина меня родила, если смогла с этим жить, значит, смогу принять и это. И жить с этим.

Она остановила машину, взяла два букетика.

— Отсюда недалеко. Тебе не придется долго ждать.

— Я с тобой.

Он вышел из машины, но не стал брать ее за руку, а Лина уже привыкла к этому жесту близости. Вместе они шли по тропинкам между могилами, мимо кружевного литья решеток, мраморных ангелов, теней, отбрасываемых высокими крестами.

У одной ограды Лина остановилась, толкнула калитку. Могил здесь было много — ровные холмики, простые надгробия. Здесь покоились ее дед и еще множество людей, знакомых и незнакомых, но оставивших свой след в ее плоти и крови. Но сегодня она пришла лишь к одной.

Сжимая в руке букет, она прочла надпись на памятнике: «Мари-Роз. Плоть от плоти моей, кровь от крови».

— Бабуля говорила мне, что Мари-Роз была счастлива. Что она прожила долгую и хорошую жизнь. Быть может, этого недостаточно, чтобы загладить несправедливость, но, сложись иначе… Сложись все иначе, мы с тобой не стояли бы здесь сегодня.

Она хотела положить букет на могилу, но Деклан накрыл ее руку своей. Этот букет — приношение предку и потомку, младенцу и старухе — они положили вместе.

— Люсьен не здесь. Там, дальше, — с трудом выговорила Лина. Голос ее вдруг охрип, и перед глазами встала пелена слез.

В молчании двинулись они в глубину кладбища, из яркого солнечного света — в тень старинных склепов.

Склеп Мане был величествен, как башня средневекового замка, — с резным портиком и тяжелой дверью, с суровым ангелом, вздымающим арфу, как воин вздымает меч.

— Что-то не наводит на мысли о вечном покое, — невесело усмехнулся Деклан.

Перед самым склепом возвышался могильный холм, а на нем простая, выщербленная временем прямоугольная плита с надписью: «Люсьен Мане, 1877–1900».

— А он почему не в склепе?

— Его так и не простили, — объяснила Лина. — Ни за брак, ни за ребенка, ни за позорную смерть. Родители твердили, что он утонул случайно, но все понимали, что это самоубийство. Вот почему Жозефина не хотела, чтобы он лежал в семейном склепе. Но все же похоронила его в освященной земле — иначе было нельзя, вышел бы новый скандал.

Деклан перевел взгляд на склеп.

— Что за бездушная тварь!

— У Люсьена не было, как у меня, любящих дедушки и бабушки. Никто не смягчал удары, нанесенные ему матерью. Был брат-близнец, но он ненавидел Люсьена уже за то, что тот живет на свете. Люсьен был богат, образован, хорош собой, но никто и никогда его не любил, пока не появилась Абигайль. Но Абигайль у него отняли.

Наклонившись, она положила цветы на могилу.

— Он делал все что мог. Не его вина, что этого оказалось недостаточно.

— Ты — сильнее его. Упорнее, мужественнее.

— Надеюсь, что так. И надеюсь, что скоро он обретет покой. На таком жарком солнце цветы долго не продержатся, но каждый из нас делает то, что может.

Сжав крепко губы, она двинулась прочь. Деклан замешкался у могилы: несколько секунд он смотрел на цветы, а затем, словно повинуясь внезапному порыву, извлек из букета один цветок и положил его у самого надгробия.

Лина поспешно надела темные очки — не от солнца, а чтобы скрыть слезы.

— Спасибо тебе.

— Каждый из нас делает то, что может.

Теперь он взял ее за руку, и вместе они пошли к машине.

На обратном пути никто из них не проронил ни слова. Когда автомобиль остановился у дверей хижины, ни Одетта, ни Руфус не показались на крыльце. Все было тихо. В молчании Лина и Деклан вышли из машины, молча она повела его по тропе через болота. С каждым шагом Деклан все яснее вспоминал тот ночной путь: дыхание ветра, крики сов, безжизненный свет луны, тяжелое дыхание убийцы и его сообщницы.

— Может быть, тебе вернуться? Ты бледный как смерть.

— Нет. — Пот заливал его спину, но внутри, под кожей, царил ледяной холод. — Я должен там побывать.

— Уже недалеко.

По сторонам извилистой тропки росли неприметные болотные цветы. Деклан сосредоточился на них, стараясь не думать ни о чем, кроме их неброской красоты. Однако, когда они остановились на берегу реки, он задыхался и перед глазами его все плыло.

— Это было здесь. Прямо здесь.

— Знаю. Мари-Роз приходила сюда, на это самое место. Она чувствовала. — Теперь Лина протянула букет ему, а сама достала из него один цветок.

Деклан бросил букет — и грязно-коричневая вода неспешно понесла нежную прелесть цветов прочь, вниз по течению.

— Не каждому дано положить цветы на собственную могилу.

Лина не могла больше сдерживаться — по щекам ее заструились слезы.

— Прости меня! — Она рухнула на колени, бросила в воду свой единственный цветок, потянулась к руке Деклана. — Прости! Прости за все!

— Не надо! — Он поднял ее на ноги, крепко обнял. — Все хорошо.

— Абби любила его всем сердцем, но он не смог ей поверить. Как и я. Так много горя — и так мало доверия! И тогда, и сейчас.

— Хватит оплакивать прошлое. — Взяв Лину за подбородок, он поднял к себе ее лицо — и сказал то, что, верилось ему, хотел сказать (хотела сказать Абигайль?) с той минуты, когда они положили цветы на могилу Мари-Роз. — Я тебя прощаю.

— Ты — добрее, чем она.

— А ты — сильнее, чем он. Может быть, поэтому нам дан шанс исправить случившееся и начать сначала.

— Или повторить те же ошибки?.. Знаешь, я хочу подарить тебе кое-что еще. Но лучше не здесь. В Доме Мане. Так будет правильнее.

— Хорошо. — Он поцеловал ее руку. — Все будет хорошо.

— Едем туда. Тем более мне нужно забрать свои вещи.

— Хорошая мысль.