Эхо Мертвого озера - Рэйчел Кейн
Я поворачиваюсь к Уилле.
– Объясни им, – прошу ее, указывая на Мэнди и Ви. И понимаю, что до сих пор сжимаю нож, заметив, как Уилла уставилась на него. Она отшатывается и дрожит.
Она меня боится.
Ничего не понимаю. Действительно, бред какой-то.
– Уилла, – умоляюще зову я. Мне очень нужно, чтобы она сказала: «Мэнди ошибается, я никогда тебя не боялась».
Она сглатывает комок в горле и хрипло произносит:
– Пожалуйста, не делай мне больно.
Я отшатываюсь. Ее слова застревают в груди, я перестаю дышать. Все летит кувырком. Я‐то думал, что нравлюсь Уилле… И даже больше, чем нравлюсь.
Я все неправильно понял.
Совсем как с Кевином. Я считал его хорошим парнем. Лучшим другом. Думал, что знаю его. Но все оказалось враньем. На самом деле я ничего о нем не знал. И при первой возможности он меня подставил. Ему было плевать на меня.
Не понимаю, как я продолжаю ошибаться в людях. Как умудряюсь снова находить тех, кто якобы заботится обо мне, чтобы убедиться: это вранье.
– Но это не я. Не я тебя связал. Ты же знаешь.
Уилла качает головой. Даже сейчас она смотрит на меня как на монстра.
Все, что я знал о себе, рушится.
В голове прокручиваются моменты, когда мы с Уиллой были вместе, и я пытаюсь разобраться, когда же понял ее неправильно. Как мог не заметить ее страх? Как мог быть так слеп? Я же считал себя хорошим парнем, хорошим человеком…
– Я не… – шепчу я, сам не зная, что сказать. – Я не…
Я так сосредоточился на Уилле и на своих переживаниях, что слишком поздно замечаю движение. Мэнди бросается на меня, тянется к ножу, хватает меня за запястье, впивается ногтями.
Меня учили самообороне с того дня, когда мать оправдали и она забрала меня у бабушки. Я тренировался годами, доводя движения до автоматизма, пока они не стали моей второй натурой. Пока я не научился действовать, не думая – просто из инстинкта самосохранения.
Я уверен, что если Мэнди завладеет ножом, то без колебаний вонзит его мне в грудь. На ее лице ярость, взгляд дикий, безумный. Дергаю рукой, и Мэнди теряет равновесие. Пользуюсь этим, чтобы отшвырнуть ее. Она спотыкается, ударившись о стену с такой силой, что осыпается старая штукатурка, и снова бросается на меня.
Воздух прорезает громкий треск – такой оглушительный и внезапный, что я и Мэнди застываем в изумлении, в ушах звенит.
– Так, вы, оба! Прекратите!
Оборачиваюсь и вижу в руках у Ви пистолет. Не понимаю, откуда он у нее, да и не важно. Она стоит, широко расставив ноги, слегка наклонившись вперед, и держит его обеими руками. Указательный палец пока не на спусковом крючке, а на стволе.
Это абсурд, но на секунду мне приходит в голову, что мама гордилась бы умением Ви обращаться с оружием. Да, мама хорошо ее обучила.
Облачко штукатурной пыли поднимается над левым плечом Ви из дырки в потолке на месте выстрела.
– Никому не двигаться, – предупреждает она.
– Пристрели его, – настаивает Мэнди, прижимаясь к стене и медленно отодвигаясь от меня. – Ты должна его остановить. Ты же была там, когда позвонила Уилла, и знаешь, что это сделал он. Он бы убил ее, если б мы не успели вовремя.
Что за бессмыслица…
– Ты о чем вообще, черт побери? Уилла позвонила мне! Она убегала от тебя!
Мэнди хватается за грудь.
– Ты бредишь, – шипит она и поворачивается к Ви: – Он врет. Ты была со мной все время после обеда. И знаешь, что я ни при чем.
Поверить не могу, что она несет.
– Я этого не делал! – кричу я.
– Нет, это ты! – Мэнди указывает на меня трясущимся пальцем. – У тебя в руках гребаный нож!
– Я нашел его на полу! Я хотел освободить ее!
Мэнди поворачивается к Ви; теперь она не настаивает, а умоляет:
– Он монстр. Ты сама знаешь. Его отец пытал и убивал девушек. И он такой же, как отец. Ты знаешь, что это правда. Ты должна его остановить.
На секунду мне кажется, что Ви слушает и даже верит ей.
Мое сердце бешено колотится. По венам растекается страх.
– Ви…
Но Мэнди не дает мне договорить:
– Ты же видела статьи о стрельбе в школе, – продолжает она. – И его лучший друг сказал, что это он все устроил.
– Ви, – зову я снова, пытаясь обратить ее внимание. Мне так нужно, чтобы она меня выслушала.
Но Мэнди продолжает говорить, а Ви – слушать.
– Ты должна пристрелить его, Ви. Только так ты спасешь себя. И всех нас.
– Да заткнитесь вы оба! – наконец рявкает Ви и смотрит на Уиллу. – Что случилось? Кто это с тобой сделал?
На бледном лице Уиллы гримаса боли, россыпь веснушек на нем – как кровавые пятна. Она дышит прерывисто и часто. У нее пересохли губы, и она облизывает их, прежде чем ответить:
– Коннор.
38
Гвен
Сердце выпрыгивает из груди, пока я дальше читаю переписку Джульетты и Бо.
Бо: Вряд ли ты сделала что-то очень страшное.
Джульетта: Сделала.
Бо: Например?
Джульетта: Не могу тебе рассказать.
Бо: Ты до сих пор не доверяешь мне?: (
Джульетта: Не в этом дело; они меня убьют, если узнают. Я не шучу.
Бо: Не может быть, что все так страшно.
Джульетта: Это так. Если б ты узнал правду, то возненавидел бы меня.
Бо: Я никогда не возненавижу тебя, Джульетта. Ты очень хорошая.
Джульетта: Нет, я не такая!
Бо: Тогда расскажи мне. Разреши доказать мою любовь.
Джульетта: Ты меня любишь?
Бо: Да. Уже давно. Я ждал, чтобы сказать это лично. Хотел видеть твое лицо.
Джульетта: Ты хочешь встретиться?
Бо: Конечно! Я только об этом и думаю!
Джульетта: Я тоже хочу с тобой встретиться.
Бо: Но если ты мне не веришь…
Джульетта: Я верю! Клянусь тебе!
Бо: Точно? Иногда мне кажется, что нет.
Джульетта: Хорошо, я расскажу. Мои подруги… у них есть одна игра. Они любят в нее играть. Они ломают людям жизни.
Бо: Правда?
Джульетта: Я же говорила, что это ужасно.
Бо: Ты тоже участвовала?
Джульетта: Да. Иногда.
Бо: И что ты делала?
Джульетта начинает объяснять.
Я в таком ужасе от прочитанного, что теряю всякое
