Сьюзен Льюис - Месть

— Тебе не кажется, что следовало бы сначала посоветоваться со мной? — спросила Кирстен.

— Да, наверное, так и надо было сделать… Но, Кирсти, ты в последнее время стала такой неприступной…

— По-моему, такой проблемы со мной нет ни у кого, кроме тебя, Лоренс, — перебила его Кирстен. — Но поступай, как хочешь. Ты продюсер, тебе видней.

— Кирстен, не надо так. Разве ты не видишь…

— Я видела больше того, что хотела увидеть, — оборвала его Кирстен.

— Но я ничего не могу сделать, раз уж он здесь. Это свободный мир, и Кемпбел может приехать, куда захочет. Правда, я могу запретить ему появляться на съемочной площадке…

— Не трудись. Мне нечего скрывать.

— Кирсти, давай поговорим об этом не по телефону. Можно, я зайду к тебе?

— Нет! Я не хочу обсуждать этот вопрос, Лоренс. Ты знаешь, как я отношусь к этому человеку, ты знаешь, что Диллис Фишер не успокоится, пока я дышу, так что помогай им. Я не могу тебя остановить.

— Кирстен! Послушай, ведь я на твоей стороне, черт бы все побрал! Может, тебе следует поговорить с Элен, ведь это она его сюда пригласила.

— Я догадалась. Но до сих пор я не знала, что и ты сделал то же самое. Я не понимаю, какую игру вы ведете, Лоренс, но надеюсь, что вы получаете от этого удовольствие.

— Кирсти, давай разберемся в этом. Нам нужно поговорить обо всем наедине.

— Спокойной ночи, Лоренс, — сказала она.

Положив трубку, Кирстен задумалась.

— Эй, ты не забыла обо мне? — засмеялся Джейк, обнимая ее за плечи и пытаясь снова уложить на постель.

Кирстен отвернулась.

— Прошу тебя, уйди, — сказала она дрожащим от слез голосом. — Мне нужно побыть одной…

— Уйти? Ты что, с ума сошла?

Кирстен взглянула на него.

— Джейк, прости меня, — прошептала она. — Я сейчас не смогу. Я думала, что смогу, но…

— Послушай, — сказал он. — Ты не можешь так поступить со мной. Пять минут назад ты этого хотела, ты меня разожгла…

— Нет, Джейк, — крикнула она, когда он повалил ее на постель. — Джейк, ради Бога! Я ошиблась. Извини, я не хотела обмануть тебя… Нет! — взвизгнула она, когда он протиснулся между ее ног.

— Ты сама хотела меня, и ты меня получишь!

Несколько секунд ошеломленная Кирстен не могла двигаться. Это был совсем не тот, кто занимался с ней любовью несколько минут назад, не тот, кто был рядом с ней весь этот день… Того она считала своим другом…

С силой, которой в себе не подозревала, Кирстен оттолкнула его и вскочила с кровати.

— Уйди! — заорала она. — Убирайся отсюда! — Не дав ему сказать ни слова, она убежала в ванную комнату и заперлась там на ключ.

Несколько секунд спустя она вздрогнула, услышав, как с грохотом захлопнулась дверь. Закутавшись в махровый купальный халат, Кирстен присела на краешек ванны и опустила голову.

Она так сильно дрожала, что с трудом открыла краны: пальцы не слушались ее. Она сама во всем виновата, ей не следовало так поступать с Джейком, но, охваченная смятением после всего случившегося, она плохо соображала, что делала.

Когда раковина наполнилась холодной водой, Кирстен ополоснула лицо и сделала несколько глубоких вдохов, пытаясь успокоиться. Так много всего обрушилось на нее сразу! Предательство тяжелым камнем легло на сердце.

Боже, как она ненавидела этот город! Ей хотелось уехать как можно дальше отсюда. Здесь все приобретало уродливые формы, люди вели себя странно, совершали непонятные поступки… Все здесь изменились. Кирстен охватило отчаяние. Она пыталась убедить себя, что у нее хватит сил справиться с этим, но сил не хватило…

При мысли об Элен и Кемпбеле она затряслась от рыданий. Предательство Элен было так же трудно перенести, как и любовь Лоренса к Анне.

Она зажмурилась и прижала руки к лицу, словно пытаясь изгнать их из памяти: Руби, боявшуюся, что она сходит с ума, Джейка, нежность которого вдруг обернулась злобой, Элен, чьей дружбе нельзя было верить, и Лоренса… Боже мой, Лоренс… Она вдруг снова увидела, как его руки прикасаются к телу Анны. Несмотря на боль, Кирстен отчаянно хотелось оказаться сейчас в его объятиях. Он был ей так нужен, что она протянула в темноту руки. Но его не было. Она была одна, охваченная ужасом от своего одиночества.

ГЛАВА 22

На следующее утро Кирстен встала рано, приняла душ, оделась, заказала кофе в номер и стала снова обдумывать эпизоды, которые предстояло снимать этой ночью. Она не выспалась, глаза с трудом открывались и припухли, но мысли ее сосредоточились на работе. Днем бригада рабочих-декораторов отправится на Скаут-Айленд, чтобы завершить оформление съемочной площадки. Съемочная группа присоединится к ним два часа спустя и начнет устанавливать оборудование. Фургончики, в которых размещались костюмерные и гримерные, грузовики с реквизитом и генераторы были уже на месте, у самых ворот Городского парка. Гримеры были вызваны на десять часов вечера в надежде, что работа закончится к полуночи. Сегодняшняя ночная съемка была самой дорогостоящей, поэтому все волновались, и Кирстен не жалела сил, лишь бы все прошло по возможности гладко.

У нее на столе под сценарием были разложены планы и эскизы Элисон, и Кирстен сверяла по ним каждый кадр, каждое движение, каждую смену освещения и каждую строку текста, которую нараспев произнесет Элен во время ритуального действа.

Чтобы не отвлекаться на телефонные разговоры, она перевела все внутренние звонки на гостиничную регистратуру, где фиксировались сообщения.

Каждый час Кирстен звонила вниз, узнать, нет ли чего-нибудь срочного. Звонили в основном Элен и Лоренс. Кирстен попросила Вики связаться с ними и узнать, имеет ли отношение к фильму то, о чем они хотят поговорить. Узнав, что с фильмом это не связано, Кирстен не стала им отвечать. Они стучали к ней в дверь, но Кирстен сказала, что у нее еще масса работы и просила не беспокоить ее.

Постепенно у нее все больше нарастало нервное возбуждение. Мысль о съемке языческого ритуального действа глухой ночью очень тревожила Кирстен. Она, возможно, справилась бы с волнением, если бы не странные телефонные звонки, которые раздавались с тех пор, как она приехала в Новый Орлеан. Они явно имели отношение к тем звонкам в Лондоне, когда она слышала в трубке мелодию детской колыбельной песенки. Она не могла выяснить, кто ей звонил. Лишь однажды, прерывисто дыша и запинаясь, неизвестная произнесла ее имя, и Кирстен поняла, что она плачет. От голоса плачущей глухой ночью и шепчущей ее имя женщины Кирстен охватывала дрожь — именно этого, как она предполагала, могла добиваться Диллис Фишер.