Мэри Брэддон - До горького конца

— Это сходство — очень странное явление, тем более что лицо друга моего Гаркроса не из обыкновенных лиц, — сказал он. — Легкая выпуклость нижней губы, например, придающая его лицу то, что некоторые называют циническим выражением, есть характеристическая особенность Клеведонов. Это случайное сходство очень любопытно.

В гостиной висел портрет сэра Луки во весь рост, работы Лауренса, в котором сходство Клеведонов с Гаркросом было еще очевиднее, несмотря на то, что мыслящее выражение лица Гаркроса отсутствовало в лице покойного баронета.

— Мой отец был бы очень похож на вас, если б умел думать, — сказал сэр Френсис. — Но он никак не мог научиться этому искусству, даже в несчастий. Он научился только ворчать.

— Вы узнаете их по их плодам, — сказал мистер Гаркрос нравоучительно. — «Собирают ли виноград с терновника или смоквы с репейника?».

Сэр Френсис посмотрел на него с удивлением, но не сказал ничего. Кто-то из гостей сделал между тем замечание о нарядах двадцатых годов, и разговор принял другое направление.

Глава XXXIII. «ЕДИНЫМ С ТОБОЮ Я НЕ МОГУ СЕБЯ ПРЕДСТАВИТЬ»

Мистер Гаркрос остался один в картинной галерее. Внизу капитан Гартвуд и мистер Голль составили большое состязание на биллиарде, и вся клеведонская молодежь, развеселившись после завтрака, который по причине ненастной погоды длился вдвое долее обыкновенного, сошлась посмотреть на игру. Говор и смех доносились до мистера Гаркроса, ходившего взад и вперед по картинной галерее, увешанной портретами усопших Клеведонов, которые смотрели на него и насмешливо улыбались, как ему казалось, в полусвете ненастного дня. Утром еще можно было надеяться, что погода разгуляется после полудня, и клеведонское общество с нетерпением поглядывало на барометры, но темное небо становилось все темнее и темнее, дождь усиливался, и время от времени, при сильных порывах ветра, так стучал в окна, что старые рамы дребезжали, как на корабле во время бури. В комнате было два камина и, несмотря на лето, можно было только пожалеть, что они не затоплены. Мистер Гаркрос содрогнулся несколько раз во время своей одинокой прогулки, но тем не менее не хотел променять картинную галерею на более уютную комнату. Это утро он провел довольно сносно, играл в шахматы с мистрис Чевиот, ухаживал за младшею мисс Стальмен, откопал в библиотеке несколько редких старинных томов и рассказал их историю в назидание старшей и более серьезной мисс Стальмен, словом, вел себя так, как должен вести себя человек, желающий поддержать свою популярность, но после полудня силы ему изменили. Его профессиональная карьера не приучила его к такому времяпрепровождению. Ему нужна была поддержка более сильных интересов, чем те, которые он находил в таком бессодержательном существовании. В его судебных делах всегда встречалось что-нибудь интересное, какая-нибудь подробность, какое-нибудь юридическое затруднение или возможность устроить искусную ловушку для противной стороны. Но в общей жизни маленькой колонии гостей, имевших мало общего друг с другом и принужденных постоянно притворяться обязательными и веселыми, он не находил ни пользы, ни удовольствия.

Он продолжал ходить беспокойно взад и вперед, дав полную свободу своим мыслям, когда дверь в конце галереи отворилась и послышался шелест шелкового платья. Может быть, никто не носил таких дорогих материй и длинных шлейфов, как его жена, но он всегда мог отличить шелест ее платья и теперь обернулся в полной уверенности увидать жену и не ошибся.

Она медленно подошла к нему, и выражение ее лица не обещало приятного свидания.

— Что это за фантазия, Губерт, ходить взад и вперед в одиночестве?

— Почему же мне не побыть одному, Августа? Я, кажется, был в обществе так долго, что даже ты можешь быть довольна мною. Мне хочется расправить тут ноги, подумать на свободе, позевать. Если бы ты знала, как часто мне хотелось в последнее время позевать на свободе.

— Что за вздор, Губерт! — воскликнула мистрис Гаркрос с раздражением. — Я искала тебя по всему дому. Все, кроме тебя, в биллиардной.

— Следовательно, во мне никто не нуждается.

— Ошибаешься. Твой друг мисс Стальмен младшая несколько раз вспоминала о тебе: «мистер Гаркрос сумел бы решить этот вопрос; это понравилось бы мистеру Гаркросу», и так далее. Терпеть не могу девушек, которые ухаживают за женатыми.

— Разве мисс Стальмен младшая принадлежит к этому разряду? Не есть ли эта слабость следствие недостатка в холостых мужчинах, которых, по-видимому, стало очень мало. Во всяком случае мисс Стальмен может побыть несколько часов без меня. Может быть, ты соскучилась, Августа?

— Не могу сказать, чтобы мне было весело. Биллиардной игры я не люблю, как тебе известно. В новом ящике книг из Лондона я не нашла решительно ничего интересного. На прогулку сегодня, кажется, и надеяться нечего.

— Конечно, если только ты не пойдешь на борьбу со стихиями. Останься здесь и походи со мной. Эта галерея очень удобна для комнатного моциона, и мы в настоящее время имеем так редко возможность поговорить наедине. Не правда ли, что наша жизнь похожа на жизнь под стеклянным колпаком?

— Но разве мы пользуемся возможностью говорить друг с другом, когда имеем ее, — спросила мистрис Гаркрос сухо. — Ты несравненно разговорчивее с мисс Стальмен, чем со мною.

— Мисс Стальмен мне не жена, — возразил мистер Гаркрос, пожав плечами. — Я не обязан говорить с ней искренне, я только занимаю ее. Такого рода болтовня — моя профессия и мне полезно упражняться в ней. Полно, Августа, — прибавил он, видя, что жена не смягчается, — неужели ты способна ревновать меня к Люси Стальмен? Мне казалось, что это совсем не в твоем характере.

— Тебе, может быть, также казалось, что не в моем характере любить тебя и оскорбляться твоею холодностью?

— Как ты неблагоразумна, Августа! — воскликнул мистер Гаркрос, удивленный этою внезапною вспышкой откровенности. — Как могло придти тебе в голову, что мне доставляет какое-нибудь удовольствие общество этой девушки и что я сколько-нибудь интересуюсь ей! Мне нужно же говорить с кем-нибудь, чтобы внести свою дань в общую болтовню.

До сих пор они стояли на середине галереи, у большого дубового шкафа, наполненного пыльною коллекцией восточного фарфора, считавшегося редкостью в свое время. Мистер Гаркрос рассеянно переставлял и пересматривал блюдца, как бы играя ими. Мистрис Гаркрос после последних слов мужа отошла с нетерпеливым вздохом к окну и устремила взгляд на серый, мокрый ландшафт.

— Не в том дело, — сказала она после нескольких минут молчания. — Пожалуйста, не думай, что я способна ревновать к такой вертушке, как Люси Стальмен. Не в том дело, Губерт.