Израненное сердце - Софи Ларк
– Кончи в меня, – молю я снова. – Я хочу забеременеть.
Данте сжимает меня в объятиях и трахает еще сильнее, заводясь от моей просьбы.
– Ты хочешь от меня ребенка? – рычит он мне в ухо. – Хочешь забеременеть от меня?
– Да, – издаю я стон.
Большего не требуется. Моя жажда его семени заставляет Данте кончить. Я чувствую, как пульсирует его член, когда он выстреливает сперму струйку за струйкой, глубоко в мою киску, у самого входа в шейку матки.
Подергивания его члена и ощущение густой, горячей спермы тоже доводят меня до оргазма. Моя киска пульсирует вокруг него, сжимаясь и разжимаясь, втягивая его сперму глубже, до самого моего лона.
Данте целует меня крепко, неистово, эротично.
Я целую его в ответ, уверенная, что его семя закрепится.
У нас будет еще один ребенок. На этот раз осознанно.
И Данте будет рядом на каждом этапе.
Данте
Как только Рейлану становится лучше, мы возвращаемся в Чикаго.
Я еду прямиком в особняк Гриффинов на озере, желая поговорить с Кэлламом и моей сестрой и рассказать им, что Дюпон погиб и им не нужно больше волноваться за свою жизнь.
Но когда я приезжаю, то застаю на кухне лишь Риону. Она выглядит напряженно, словно ожидает чего-то. При нашем появлении девушка подскакивает.
– Вот и вы! – облегченно восклицает она.
– Где все? – спрашиваю я.
– В роддоме. Аида рожает.
– Ох. – На меня обрушивается волна облегчения, а следом я чувствую волнение. – Она в порядке? Не слишком рано?
Я беспокоюсь, не начались ли роды преждевременно из-за стресса.
– Все хорошо, – уверяет меня девушка. – У нее полный срок. Кэллам пишет мне новости. Ребенок может родиться с минуты на минуту.
Риона открывает портфель, стоящий на столе у кухонного уголка, и достает оттуда жесткий диск Кенвуда.
– Неро оставил его тебе. Он сказал, цитирую: «Ты не поверишь, какое здесь дерьмо».
Я беру диск и верчу его в руках. Он кажется тяжелым из-за всей той ужасной информации, которая содержится в его металлической оболочке.
– Что ты собираешься с ним делать? – спрашивает меня Симона.
Я знаю, о чем она беспокоится. Девушка думает, что я стану шантажировать Кенвуда или его богатеньких дружков.
Я смотрю ей прямо в глаза.
– Никаких сделок, – обещаю ей я. – Кенвуд попадет в тюрьму, если это будет в моих силах.
– Спасибо, – устало говорит девушка.
Риона подходит к Симоне и нежно кладет ей руку на плечо.
– А ты в порядке? – спрашивает она. – Выпьешь?
– Боже, да, – отвечает Симона. Затем, спохватившись, добавляет: – Просто воды, если можно.
Янтарный взгляд Симоны встречает мой, и нас накрывает волной тепла. Я понимаю, что она осторожничает на всякий случай. На случай, если прямо сейчас внутри нее зарождается хрупкая маленькая зигота.
– Я бы не отказался от чего-то покрепче, – произносит Рейлан со своим мягким южным акцентом, растягивая слова. Я вижу, что он не сводит взгляд с Рионы, пожирая глазами ее чистую кремовую кожу, яркие зеленые глаза и высокий хвост огненно-красного цвета.
Девушка смотрит на него, прищурив глаза.
– Кажется, что бокал виски тебя убьет, – говорит она.
– Я делаю много вещей, способных меня убить, – смеется Рейлан.
– Это должно меня впечатлить? – фыркает Риона, презрительно вздернув подбородок.
– Не-а, – ухмыляется мой друг. – Просто так и есть.
– Бар вон там, – указывает девушка. Она планировала сделать напиток Симоне, а не какому-то чумазому незнакомцу.
Я бы предупредил Риону, что если Рейлан ей не по душе, то такая холодность не лучшая стратегия. Чем выше она возведет стены, тем охотнее он возьмется их сносить. Такова уж суть Дальнозора – он любит принимать вызов, и чем сложнее, тем лучше.
С другой стороны, у меня сейчас прекрасное настроение, лучшее за последние девять лет. Так что мне даже нравится это представление.
Рейлан подходит к бару с напитками и достает бутылку виски «Джонни Уокер». Обычно друг предпочитает бурбон, поэтому я знаю, что он взял эту бутылку, просто чтобы позлить Риону.
– Ну а тебе что налить, консультант? – спрашивает он. – Позволь угостить.
– Нет, спасибо, – холодно отвечает Риона.
– Дай угадаю… – Рейлан делает вид, что оглядывает ее с ног до головы, хотя я видел, как он уже это делал. – Предположу, что ты любительница джин-тоника.
Щеки Рионы заливает краска. Рейлан оказался совершенно прав, хоть я понятия не имею, как он догадался.
– Полагаю, тебе подсказал Данте, – говорит она.
– Он ни разу тебя не упоминал, – говорит Рейлан. – Похоже, не такие уж мы и друзья после этого.
– Тогда откуда ты знаешь, что я юрист? – требовательно спрашивает Риона, замечая брешь в его версии.
– Ну… – отвечает Рейлан, беря два бокала и наполняя их льдом. – У тебя темно-синий костюм, туфли от «Мэлоун Сулье» и часы «Акривия». Дорогие, но не броские вещи, потому что ты хочешь поставить своих коллег на место, но не хочешь раздражать судью тем, что зарабатываешь больше него. Строгая прическа и парфюм унисекс шлют на хрен любого, кто попытается сексуализировать тебя на рабочем месте. И еще у тебя в портфеле лежит дырокол и печать нотариуса.
Риона бросает взгляд на открытый портфель у кухонного уголка, хоть он и повернут под таким углом, что я не понимаю, как Рейлан умудрился в него заглянуть.
Он самодовольно ухмыляется, глядя на девушку, которая совсем не выглядит радостной.
Рейлан протягивает ей джин с тоником, украшенный долькой лайма.
– Весьма прозорливо, – холодно говорит Риона. – Но кое-что ты упустил.
– Что же? – спрашивает Рейлан.
– Я ненавижу гребаные лаймы.
Риона опрокидывает свой бокал над раковиной, выплескивая его содержимое. Затем она с раздраженным стуком ставит стакан на стол и быстро выходит из комнаты.
Рейлан, ухмыляясь, смотрит на нас с Симоной.
– Кажется, я ей нравлюсь.
Час спустя мир наполняется криком самого младшего из Гриффинов. Он маленький, чертовски сердитый и отмеченный копной вьющихся темных волос, прямо как у его матери. Когда он открывает глаза, они голубые, как у Кэллама.
Пока Энзо, Фергус и Имоджен знакомятся с внуком, у меня случается собственное воссоединение семьи в зале ожидания.
Отец привез Генри с собой в роддом. Мальчик одет в поношенную футболку с Тупаком, которая когда-то принадлежала Неро, и, судя по всему, он недавно мыл голову. Он бежит к Симоне и обнимает ее, словно они не виделись несколько лет.
Симона заключает сына в объятия, а я обнимаю их обоих.
