Две полоски. Двойная ошибка - Ольга Дашкова
– Не знаю, милый, думаю, что нет, но ты, если что, сильно не жди, ложись спать у Лары.
Милана позвонила неожиданно, я даже не поняла, кто это. Разговор начался, как всегда, в излюбленной манере Мироновой – превосходства над другими. А я уже и забыла, как звучит ее голос, при котором хочется лопатой с ее белобрысой головы сбить корону.
У нас с ней старая «любовь», точнее, любовь была одна на двоих, и звали ее Ваня Чех. Тихий, но в его спокойствии было столько уверенности, гордости и наглости, что порой это удивляло даже отбитых мажоров.
Синие глаза, острые скулы, черный «Блэк» в зубах, татуировки по телу, черные чернила, как и сигареты так шли его образу бунтаря. Я рассматривала их часами, трогая пальцами, задавая вопросы, откуда взялась та или иная татуировка, отравляя крепким никотином легкие.
Чех выбрал меня.
Одним взглядом.
Тем самым, о который разбиваются девичьи сердца, а их осколки стираются в пыль подошвами «Найков».
Странно, почему я именно сегодня вспомнила его? И отчима, и Эмираты?
Нервно начала кусать губы, возникло желание не идти никуда, я даже почти согласна смотреть с Ванькой Бэтмена. Но все упирается в деньги, а они нам с сыном не помешают.
Глава 7
– Нет, Сева, я сегодня не смогу, работаю. Ну, это у тебя пятница, у меня график ненормированный. Да, конечно, я позвоню и напишу. Нет, я буду поздно, за Ваней присмотрят. Пока.
– Господи, как ты его терпишь? Он такой нудный.
Лара театрально закатила глаза, приставила два пальца к виску, изображая выстрел в голову. Всеволод, по меркам Лары, не тянет на моего мужчину, мы встречаемся год, он первый, кого я к себе подпустила, страшно подумать, но это так.
И с чего это молодой, здоровой, в меру привлекательной девушке давать кому-то обет воздержания от секса? Я его и не давала, само так вышло.
– Он нормальный, не блатной, не крутой, без понтов и выебонов.
– Тоска.
– Зато работает в прокуратуре.
– Толку, я смотрю, никакого, что он там работает. А если он такой хороший, чего с женой развелся?
У Лары все мужики, что развелись, в чем-то дефективные. А ей и мне – по ее же определению – такие не нужны.
– Я не знаю, не сошлись характерами.
– Может, у него член маленький? Кстати, это немаловажный фактор в отношениях, я тут читала…
– Лара, не начинай, нормальный у него член.
– Как-то после ваших встреч я на твоем лице не вижу радости. Помнишь, когда-то я встречалась с Колей, ну тот, что дальнобойщик якобы, а на самом деле барыгой был?
Лара страсть как любит ворошить прошлое и вспоминать своих бывших «дефективных», потому что, не будь они такими, она бы давно уже с кем-то из них жила на Рублевке.
Да, у Ларисы большие амбиции, она не отчаивается, не унывает, пилит ногти на дому, зарабатывает, кстати, больше, чем я, которая ночами портит зрение, корпя над мелким текстом переводов.
– И что с ним? С Колей? – слышала эту историю несколько раз, но лучше пусть она говорит о своих бывших, чем о моем настоящем.
– У него нехилый был агрегат, в рот едва влезал.
– Лар, в доме дети.
Вдвоем оборачиваемся в сторону детской, Лариса прикусывает губу. Она красивая, такая знойная, рыжая. Прямое каре чуть выше плеч, полные губы, выразительные зеленые глаза, фигура ближе так к «плюс-сайз», но все органично: грудь, красивые ноги. Неудивительно, что она, как сексуальный магнит, притягивает к себе всех не имеющих комплексов и моральных принципов мужиков.
Ваня с Жориком играют, Лариса делает мне маникюр. Ибо как я такая, не со свежим лаком, пойду на тусовку богачей? Это ее слова.
– Так вот, дай бог у него был дружок, я чуть живая была при каждой встрече. А судя по тебе, Сева там чисто головкой водит, и то неумело.
Ларисе тридцать два года, она, как и я, воспитывает ребенка одна, но она, в отличие от меня, знает, кто отец восьмилетнего Жорика и даже получает от него алименты. Лара мечтает выйти удачно замуж, естественно, не за «дефективного», и открыть свой салон маникюра. Я от всей души желаю ей второго, потому что это более реальная мечта, и считаю, что женщина должна сама себя обеспечивать, а не сидеть на шее мужика.
– Рада за тебя и агрегат Коляна.
– Да, пусть земля ему будет пухом.
– Помер, что ли?
– Убили, разборки какие-то пьяные.
– Ужас какой!
– Ты в чем пойдешь-то?
Лара без сожаления о бывшем сняла перчатки и посмотрела на дело рук своих. По глазам было видно, что мастер остался доволен, а вот я – не очень, но главное, ей это не показывать. Лак, по моему мнению, был слишком ярким, вызывающим, казалось, что все ногти в крови. Но для тусовки богатых подойдет.
– Не знаю, наверное, платье то – синее.
– Длинное? Ты с ума сошла, в нем только на поминки ходить.
– Нормальное оно.
– Да для поминок нормальное, я же не говорю, что оно отстойное.
Мой гардероб матери-одиночки, живущей только на свои доходы, состоит из одной юбки-карандаш, двух блузок, купленных на распродаже, там же приобретенных джинсов. А еще по мелочи: футболки, толстовки, ботинки, кроссовки. В чем удобно, практично и не марко.
– А то, черное такое, переливающееся, короткое, где оно?
То, о чем говорит Лара, было из далекой прошлой жизни, как и синее для поминок. Черное короткое, но с длинными рукавами и немного нескромным декольте я надевала еще на студенческие вечеринки в пабе с Чехом.
– Так, давай, иди к себе, одевайся, я пока детей накормлю. Перед уходом покажешься и дашь адрес вашей сходки, чтобы я знала, где тебя искать в случае чего.
– Это лишнее, я взрослая девочка.
– Взрослая, но адрес дашь.
Обо мне так мать с отчимом никогда не волновались, как соседка. Но я рада, что Лара есть в моей жизни, что я сняла именно эту квартиру, что есть кому оставить сына на пару часов.
«Может быть, я заберу тебя после встречи? Скинь адрес, я буду ждать».
Всеволод.
Я даже не знаю, хочу ли я его сегодня видеть. Во всем теле с момента разговора с Мироновой какой-то мандраж и предчувствие неизбежного. Хрен пойми, с чем это связано? А может, это очередной звонок домой так меня подкосил? Раз в две недели выполняю
