Линда Ховард - Умереть, чтобы угодить

Кахилл и Сара выздоравливали вместе. Мать Сары позвонила ей и сообщила, что у отца и вправду был сильный приступ изжоги, но все уже прошло, беспокоиться незачем. Сара тоже осталась невредима. Она жила у Кахилла с тех пор, как утром их отпустили из больницы, предварительно обследовав, сделав рентген и зашив порезы. Кахилл сразу понял, что ему повезло больше, чем Саре.

На первый взгляд казалось, что она тоже легко отделалась. Несколько порезов на руках — четыре пришлось зашивать, остальные затянулись сами. Синяки и ссадины на гладкой коже, которые обработали, как и разбитую коленку, антисептиком. Но Кахилл знал, что он до конца жизни не забудет, как Сара сбежала с лестницы, нагая и неукротимая, как у него на миг замерло сердце, как метали молнии ее глаза на мертвенно-белом лице. В руке она сжимала тяжелую лампу и звала Денсмора, а когда ублюдок прицелился в нее, обрушила на него удар, который сделал бы честь самому Ди Маджо. Задыхающийся Кахилл сам не знал, каким чудом ему удалось выстрелить. Пуля миновала Сару и попала Денсмору в сердце. Денсмор умер прежде, чем лампа размозжила ему череп, но это не остановило Сару.

К тому времени как Кахилл подошел к ней, у ворот послышался вой полицейских сирен. Надо бы открыть ворота, подумал он, но прежде — успокоить Сару. И помочь ей одеться. Он стащил рубашку и набросил ей на плечи. Сара уставилась на рану в груди Денсмора, потом обернулась и отчужденно произнесла:

— Черт бы тебя побрал, Кахилл! Я хотела убить его сама.

А ему хотелось обнять ее, но он боялся причинить ей боль. Он взял ее за неповрежденную левую руку, пачкая ее собственной кровью. Отставляя в сторону разбитую лампу, он изумился ее тяжести. Большинство людей смогли бы поднять ее только двумя руками.

Кахилл открыл ворота, их с Сарой отправили в больницу. От расследования Кахилла отстранили, но товарищи держали его в курсе событий.

Денсмору и в голову не могло прийти, что Сара покинет комнату. В доме повсюду работали крошечные камеры, даже в ванной. Сара постоянно находилась под наблюдением. Комната была крепостью в миниатюре. Окна не открывались, дверь была стальной. Сара выбралась из нее по одной причине: торопясь разделаться с непрошеным гостем, Денсмор забыл запереть дверь.

Кто бы мог подумать, что этот человек окажется убийцей и маньяком? Все его знакомые уверяли, что он славный малый — тихий, застенчивый, но удачливый и решительный в делах. Правда, у него были свои странности, а когда ему в чем-нибудь отказывали, он свирепел. По словам секретаря, с годами его одержимость усиливалась: он мог разозлиться, даже если замечал, что секретарь сдвинул свой стул в сторону.

Гораздо больше сведений удалось добыть из личного архива Денсмора. Милый, робкий Тревор Денсмор убил родного отца из-за деловых разногласий. Зачем он описал это убийство в дневнике, никто не знал, но если бы Денсмор остался в живых, ему предъявили бы еще одно обвинение, а поскольку в Алабаме пока не отменили смертную казнь, он был бы обречен. Психолог из полиции изучил бумаги Денсмора и заявил, что это наглядный образец мышления человека, страдающего манией величия. Тревор Денсмор считал, что он умнее других людей, лучше их и потому заслуживает всяческих благ. В этом и заключалось его мировоззрение: Денсмор был убежден, что он должен получать все, что пожелает, и никакие внутренние запреты для него не существовали. Любое препятствие он либо уничтожал, либо обходил.

Увидев Сару по телевизору, он мгновенно воспылал одержимостью к ней — Кахилл понимал его, поскольку отчасти разделял его чувства — и решил сделать ее своей собственностью. Когда Сара отвергла его первое предложение, потому что была преданна судье, Денсмор устранил «препятствие» — убил судью Робертса. Но Сара ему не досталась. Она перешла работать к Ланкфордам, которых Денсмор считал ничтожными плебеями. Он уже знал, что значит убивать людей, и ни в грош не ставил чужую жизнь. Значение имели только его желания.

Узнав все это, Кахилл пожалел, что нельзя убить мерзавца во второй раз. А что он сделал с Сарой…

После этого она замкнулась в себе. Кахиллу не удавалось достучаться до нее даже теперь, спустя три недели. Синяки и ссадины поблекли и затянулись, швы сняли, Кахилл и Сара жили под одной крышей, но прикоснуться к ней он не смел. Она отгородилась от него невидимой стеной, и он сходил с ума.

Когда он увидел Сару на лестнице, окровавленную и нагую, он обезумел от ярости, решив, что Денсмор изнасиловал ее. До приезда полиции Кахилл успел спросить об этом Сару, и она покачала головой. Но на душе у нее остались незаживающие раны.

Сказалось не только избиение и лобовое столкновение со смертью, но и пережитые шок, горе и ужас. В руках сумасшедшего Сара оказалась беспомощной и никак не могла забыть об этом.

Кахилл и Сара спали порознь, в разных комнатах. Поначалу он не возражал: оба были слишком измучены, каждое прикосновение причиняло Саре боль. Но прошло уже три недели, Кахилл хотел ее, нуждался в ней, мечтал связать с ней судьбу. А Сара просто пропускала его слова мимо ушей.

— Сара! — позвал он, спеша сообщить ей новости.

Ему никто не ответил. Дверь в подвал была приоткрыта. Кахилл спустился вниз, слыша глухой стук кулаков по груше и понимая, что Сара выплескивает накопившуюся злобу.

Она была в серых тренировочных брюках и черном топе. Очевидно, она уже давно вышибала из боксерской груши дух, поскольку ее плечи лоснились от пота. На лице Сары застыла мрачная гримаса.

Прислонившись к стене, Кахилл некоторое время наблюдал за ней. От швов остались розовые свежие рубцы, которые должны были исчезнуть через несколько месяцев. Сара сбросила несколько фунтов, ее мускулатура стала рельефной. Подтянутая, гибкая, она напомнила Кахиллу Линду Гамильтон из «Терминатора-2». Он вдруг ощутил прилив возбуждения.

— Как дела? — Сара наконец заметила его.

— Меня оправдали. Завтра приступаю к работе.

— Хорошо. — И Сара наградила грушу серией неистовых ударов, которые произвели на Кахилла неизгладимое впечатление. Он порадовался, что не оказался на месте груши.

Выждав минуту, он спросил:

— А как ты?

— Ты хочешь знать, когда я снова начну работать?

— Да.

— Пока не знаю. Не думаю, что мне удастся найти работу в городе — здесь я приобрела плохую репутацию.

— Хочешь поискать место где-нибудь еще? — спросил он небрежно, но с душевным трепетом.

— Это зависит от ряда причин.

— Каких?

Она перестала молотить грушу и вытерла лицо полотенцем.

— Он что-то отнял у меня, — тихо произнесла она. — И для этого ему не понадобилось даже насилие. Каждый раз, думая о сексе, я становлюсь беспомощной, меня захлестывают ненависть и отвращение, от которых даже перехватывает дыхание. Я думаю о том, что убила столько времени на тренировки, и все напрасно. По сравнению с ним я оказалась бессильной.