Елена Арсеньева - Полуночный лихач

Ну что, что бы она? Ей бы только и оставалось, что застрелиться из этого пистолета, а больше ничего.

Нина оглянулась. Шоссе осталось далеко позади. Прислушалась – нет, только ветер посвистывает в оголенных вершинах, перебирает ветви. Вряд ли милиционеры бросятся за ней в погоню. Она им ничего плохого не сделала, и хотя подозрительно, почему невинная жертва похищения вдруг растворилась в ночи, они не могли заметить, в какую сторону рванулась Нина. Логично, что они будут искать ее именно со стороны поста, где лес гуще. А Нина успела перебежать дорогу и теперь то перелесками, то полями держала путь к Горьковскому морю.

Через плотину идти опасно. Вряд ли Жека с Киселем ее где-то подстерегают: ну кому придет в голову, что она удерет от своих спасителей-милиционеров?! Однако эти самые милиционеры уже определенно передали по всем постам информацию о случившемся, и ее непременно перехватят на мосту. Если она его не обойдет, конечно. Это на машине не спуститься в котловину, Жеке и Киселю придется мотаться по проселочным объездным дорогам, чтобы вернуться в Нижний, но рано или поздно им придется бросить машину. А у Нины машины нет, ей бросать нечего, она спокойно обойдет милицейский пост, войдет в Заволжье, дождется первой электрички на Нижний и…

И что?

Зачем ехать в Нижний? Почему бы не вернуться к деду, не вызвать милицию, не сообщить об убийстве Гоши-памятника, о собственном похищении, вернее, попытке его, которая, к счастью, провалилась благодаря бдительности автоинспекции? И заодно попытаться объяснить, почему спасенная так панически сбежала от своих спасителей – вопреки всякой логике и здравому смыслу.

Она хрипло расхохоталась – и метнулась вперед, до дрожи перепуганная собственным хриплым хохотом. Чудилось, ночная птица каркнула за спиной, пророча беду, – ночная птица-смерть.

А ведь не только в ее поведении – во всей этой истории вообще нет никакой логики…

Внезапно что-то завыло рядом, и Нина опять шарахнулась в сторону. Ветка вцепилась в ее волосы и с силой рванула. Боль пронзила голову тысячью игл и, как ни странно, отрезвила. Да ведь это звонит мобильник Киселя! Звонок сегодня спас Нину, а сейчас может погубить ее. Если братья-разбойники уже бросили машину и пробираются к плотине пешком, они вполне могут услышать в ночном лесу эти призывные клики – и сообразить, что они означают. Все равно как если бы Нина вдруг начала аукать во весь голос!

Надо заткнуть эту звонилку. Она выхватила трубку из кармана куртки. У Антона была другая модель, там сброс производился нажатием на кнопку с горизонтальной чертой, а здесь нет ничего похожего. Нина наугад тыкала в кнопки, но звонки не унимались. Вдобавок по дисплею побежал поток цифр, потом какие-то слова.

Нина вгляделась… И в эту минуту звонки наконец прекратились. А может быть, она просто нажала туда, куда нужно? Постояла еще, при слабом свете луны всматриваясь в крохотные кнопочки, и наконец поняла, как действует эта техника. Прислушалась – нет, вроде тихо, никто не ломится к ней через лес, нет тут никаких Киселя и Жеки, нечего выдумывать глупости, – и набрала номер деда.

Он ответил мгновенно, словно трубка лежала под подушкой, однако в голосе не было и тени сна:

– Да, слушаю?

– Дед… – выдохнула Нина, и его голос сразу сел, стал хриплым:

– Ты?! Где ты?

– В лесу, – честно ответила она.

– Что такое? В чем дело? На кухне горит свет, окно настежь. Антон за тобой приехал и ты к нему лезла в окно? А что делать с Лапкой?

– Пусть она пока побудет у тебя, – сквозь зубы, чтобы не заплакать от внезапно проснувшейся тоски, выдавила Нина.

– Пока – это сколько? – спросил дед.

– Не знаю…

– Нина, что случилось? – Голос Константина Сергеевича стал строже.

– Погиб Гоша Замятин.

Да, может быть, из всего случившегося за эту ненормальную ночь гибель Гоши Замятина и была самым важным событием. Во всяком случае, в ней был хоть какой-то смысл. А вот во всем остальном…

– Ка-ак? – выдохнул дед. – Машиной сбило?

– Его застрелили.

– Кто? Ты видела? Кто это сделал?

Нина промолчала. Сейчас ей придется предать человека, который пожертвовал жизнью ради ее спасения. Нет, нельзя, нельзя же!.. Нельзя. Но придется, иначе никогда ничего не узнать и не понять во всем этом кошмаре. Утешает одно: в том счете, который Нина скоро предъявит убийцам – истинным убийцам, тем, кто направлял Жеку и Киселя, – первым будет стоять имя Гоши Замятина.

– Нина, алло? Что же ты молчишь? Кто в него стрелял?

– Не знаю. Я видела только его труп у дороги.

– Царство небесное, – шепнул Константин Сергеевич. – Земля ему пухом.

– Да.

Господи, как хотелось сказать ему все! Но нельзя, невозможно, он не поверит. Она и сама до сих пор не верит, если честно.

– Дед, послушай, – устало произнесла Нина. – Ты можешь мне помочь?

– А я что делаю? – отозвался он сердито.

– Ни-ко-му – ты понимаешь? – ни одной живой душе не говори, что я тебе звонила ночью. Для всех, для милиции и для всех остальных, версия такая: ты ночью встал, а меня нет. Очевидно, поехала домой, не дожидаясь Антона, как и собиралась.

– А ты собиралась? – осторожно поинтересовался Константин Сергеевич.

– Еще как.

– А, ну да, – неуверенно вымолвил он. – И Антону ничего не говорить? И… Инне?

– Им – в первую очередь. Ни за что. Ни под каким видом. Что бы тебе про меня ни врали: я исчезла, сошла с ума, вообще умерла, – ни-че-го не говори никому!

Тяжелый вздох деда больно отозвался в ее сердце, но спорить он не стал – только проворчал:

– Лапти подковырки не стоят, но если ты так хочешь – ладно.

– Дедуль, – шепнула Нина, с трудом унимая трясущиеся губы, – я тебя очень люблю.

– Взаимно! – буркнул он в ответ.

– А что такое подковырка?

– Это именно то, что ты пытаешься проделать, – сухо объяснил Константин Сергеевич. – Поясок, вплетенный в лапти для красоты. Иногда он бывает дороже самой работы, понимаешь?

– Угу. И все-таки сделай, как я прошу, хорошо?

– Сказал уже – все сделаю. Но с Лапкой-то как быть? Только не начинай снова плакать, я тебя умоляю!

Да она уже давно плачет, дед просто не замечал!

– Думаю, Антон сейчас не будет ее забирать, – прокашлявшись, выговорила Нина. – Ему будет не до нее, а Инна девочку вообще с трудом терпит, ты же знаешь. Скажи Лапке, что я скоро вернусь. Что я…

– Нина, пожалуйста, не плачь. Хорошо медведя в окно дразнить, знаешь ли. Может быть, лучше вообще ничего делать не надо?

– Может быть. Только не я это начала, не мне и заканчивать. Понимаешь?

– Нет.

– Я тоже пока не понимаю… Вот что. Скажи Лапке, что я уехала в Москву покупать ей собачку.