Елена Арсеньева - Полуночный лихач

Торопливо прошмыгнув из квартиры, они спустились по лестнице, и тут «Вениамин Белинский» железной хваткой вцепился в локоть женщины. Он так и знал, что она сейчас метнется обратно в подъезд. Она и должна была метнуться, потому что никакой «Скорой», разумеется, во дворе не было, а был черный «Чероки» с услужливо распахнутыми дверцами.

– Что?.. – только и успела выдохнуть она, но в следующую минуту была впихнута в «Чероки», где сидел хмурый широкоплечий парень, один взгляд которого пресекал всякую попытку неповиновения.

«Вениамин Белинский» захлопнул дверь и вскочил на переднее сиденье.

– Гони!

«Чероки» вылетел со двора.

– Что вы?.. Да вы с ума?.. – бестолково забормотала женщина.

– Спокойно, Риточка, – ласково сказал «Вениамин Белинский», полуобернувшись. – Все будет прекрасно, как во сне, вы только немножко потерпите.

– Я никакая не Риточка, – ответила она глухо.

– Да ведь и я не Вениамин Белинский, – радостно признался молодой человек.

– А Николай? – Она задохнулась.

– Николай – он и в Африке Николай, – утешил бывший Белинский.

– Что с ним?!

– Ничего. Идет себе домой, как белый человек. На обеих ногах. Знаете, как в той песенке: «Шел походкою твердою на обеих ногах». Ну, помните, как парня ранили, а его любимая сказала: «Ковыляй потихонечку, а меня ты забудь!» А он потом вернулся совершенно здоровый и…

– Значит, он меня… – не слушая замечательную историю, перебила женщина. – Он не мог меня предать!

– Мадам, – ласково сказал экс-Вениамин, учитывая, что ей не нравится, когда ее зовут по имени. – Николай перед вами чист, это я вам говорю как благородный человек. Вся та туфта, которую я вам гнал насчет его откровений, – не более чем результат кропотливого сбора разведданных. Просто Николай протянул руку к тому, что принадлежит другому человеку… Допускаю, он этого не знал.

– Знал, – глухо ответила она. – Он ни в чем не виноват, он просто хотел помочь, потому что я сама его просила.

– Вот так и Ева просила Адама отведать яблочка, и что мы видим в результате? – философски ответил «Вениамин Белинский», печально глядя на молодую женщину. – Кстати, известно ли вам, что все картинки, которые рисуют сей пресловутый плод искусительно-спелым и румяным, – тоже туфта? В те незапамятные времена еще не было культурного садоводства, а потому даже в райских садах не могло расти ничего, кроме вульгарного зеленого дичка, от которого сводит челюсти и начинается, пардон, выраженный вяжущий эффект! Но какую только лажу не возьмешь из рук хорошенькой женщины! Вот и Николай с охотой скушал всю ту лажу, которую вы ему скормили. Но вы-то сами знаете, как было дело в действительности!

Она смотрела на него неподвижно, и сейчас «Вениамин Белинский» видел, что глаза у нее совершенно серые, с темным ободком.

– Здесь кто-то сошел с ума, – медленно проговорила молодая женщина. – И это не я.

– Ладно, – обиженно сказал «Вениамин Белинский», – хотите оскорблять – оскорбляйте. Мое дело маленькое: мне велено вас доставить к законному, так сказать, владельцу – я и доставляю. А он вам все объяснит.

Он отвернулся, сел прямо и, не обращая более ни капли внимания на возмущенные восклицания, доносившиеся с заднего сиденья, раздраженно засвистел сквозь зубы свою любимую песню:

Ковыляй потихонечку,А меня ты забудь,Заросли мои ноженьки,Проживу как-нибудь!

«Чероки» бежал быстро, и вот уже впереди замаячила Кузнечиха. «Вениамин Белинский» взглянул на свой «Ролекс». Вся операция заняла меньше часа. Надо думать, шеф уже успел добраться на явку. Здесь от Верхних Печер рукой подать, особенно на его джипе.

«Чероки» остановился. «Вениамин Белинский» проворно выскочил, подал даме руку:

– Прошу.

Голос его был сух, как пустыня. Однако сам он здорово волновался. Неужели ему в первый раз доведется увидеть, как шеф потеряет самообладание? Строго говоря, было бы от чего терять-то. Слишком уж она долговязая, эта лялька. Хотя выпуклости-вогнутости все на месте… Ладно, дело хозяйское!

Она больше не дергалась – шла в сопровождении «Вениамина Белинского» покорно и спокойно. Хотя видно было, что ее взгляд так и мечется. Обдумывает, наверное, как бы отсюда половчее дать деру. Ну, это полный наивняк!

Остановившись перед дверью на четвертом этаже – без номера, конечно, – «Вениамин Белинский» стукнул особым образом.

Дверь распахнулась мгновенно, словно кто-то только и ждал этого стука. А что, очень может быть!

«Белинский» пропустил даму вперед, однако она запнулась, испуганно уставившись на высокого, очень худого, лысоватого человека с изможденным лицом, который стоял на пороге. Он удивленно всмотрелся в черты гостьи, а потом перевел взгляд на «Вениамина Белинского» и спросил:

– Ну и кого это ты привез?

У «Белинского» мгновенно пересохло в горле так, что не смог издать ни звука.

Шеф снова поглядел на незнакомку:

– Вы кто такая? Вас как зовут?

– Нина…

Нина бежала вперед, одной рукой заслоняя лицо от веток, а другой машинально придерживая спадающую с плеч куртку. Только начав задыхаться, она сообразила, что пластырь все еще зажимает ей рот. Приостановилась и, согнувшись, чтобы не свалилась куртка, начала цеплять его ногтями. Она не удержалась от стона, когда показалось, что вместе с пластырем срывается кожа, и слезы выступили на глазах, но вот Нина брезгливо отшвырнула липкий комок, сердито утерлась локтем и машинально сунула руки в рукава.

Сразу стало теплее, однако Нина едва не сбросила куртку снова, такое омерзение охватило ее. Показалось, будто сам Кисель вцепился в плечи, к горлу подкатил спазм. Внезапно вспыхнуло совершенно чуждое этой ночи, этому паническому бегству воспоминание: в телепередаче «Ключи от форта Байяр» по условиям игры девчонка должна переложить с места на место большую змею, пусть не ядовитую, но такую скользкую и беспрестанно извивающуюся. Она никак не может решиться, команда рискует проиграть, и вдруг кто-то из ее товарищей заорал: «Не бойся! Представь, что она засолена!»

Нина подавила приступ истерического хохота и не только не стала снимать куртку Киселя, но даже застегнула на ней «молнию». Хоть и отвратительный, но боевой трофей. Пошарила по карманам. Мобильник, бумажки какие-то. Деньги? Ого, складной нож! Жаль, нету пистолета, с пистолетом бы она…

Ну что, что бы она? Ей бы только и оставалось, что застрелиться из этого пистолета, а больше ничего.

Нина оглянулась. Шоссе осталось далеко позади. Прислушалась – нет, только ветер посвистывает в оголенных вершинах, перебирает ветви. Вряд ли милиционеры бросятся за ней в погоню. Она им ничего плохого не сделала, и хотя подозрительно, почему невинная жертва похищения вдруг растворилась в ночи, они не могли заметить, в какую сторону рванулась Нина. Логично, что они будут искать ее именно со стороны поста, где лес гуще. А Нина успела перебежать дорогу и теперь то перелесками, то полями держала путь к Горьковскому морю.