Нэнси Гэри - Слишком много подозреваемых

– Что ты делаешь здесь в полном одиночестве?

– Ну… – Он слегка смутился. – Я решил не толкаться среди всей этой публики, разыскивая тебя. Все равно я никого здесь не знаю. И с Клио никогда не встречался, так что мне нечего о ней сказать. Поэтому я подумал, что имеет смысл просто подождать, пока судьба не выкинет тебя на этот тихий бережок. Здесь совсем неплохо, да и пиво отличное. Таков уж миляга Сэм, умеющий извлечь для себя хоть небольшую пользу из любой ситуации.

Она улыбнулась:

– Я не ожидала, что ты придешь.

– А почему бы нет? Для чего же тогда друзья?

Фрэнсис на какой-то краткий момент пожелала, чтобы он произнес совсем другие слова, более проникновенные, может быть. Но все равно, он излучал такое искреннее тепло, такой уют и покой.

– Мне бы хотелось попросить тебя… – Она запнулась, чувствуя, что краснеет от собственной прямоты и навязчивости. – Отвези меня обратно домой. И побудь там со мной. Ты согласен?

– Никаких проблем, – невозмутимо ответил он. Недавняя сцена, когда Пьетро, повернувшись спиной, уходил от нее по солнечной лужайке к своей машине, живо всплыла в ее памяти и тут же сменилась воспоминанием об их разрыве, состоявшемся семью годами ранее.

Она сама объявила ему, что желает расторгнуть помолвку. Последний совместный ленч в ресторане и несколько произнесенных там фраз лишь утвердили ее в этом решении. У выхода Пьетро торопливо и небрежно, скорее машинально, приложился губами к ее щеке и стал удаляться по аллее в глубь Центрального парка. Тогда она вовсе не намеревалась остаться на всю жизнь в одиночестве, но так оно случилось.

И теперь Фрэнсис подумывала, что Сэм может оказаться тем мужчиной, кому она не побоится доверить себя, отдать свою противоречивую, странную, жесткую и одновременно чувствительную натуру в его крепкие руки, под его руководство. Может быть, он нежно погладит ее волосы, прижмет к своей груди заплутавшуюся в дебрях собственных неоформленных желаний взрослую девочку, нашепчет ей на ухо красивую сказку о двух одиноких душах, живущих по соседству и наконец нашедших друг друга.

Или он хотя бы начнет рассказывать о том, как провел день, а она будет слушать его спокойный убаюкивающий голос и радоваться тому, что с ней рядом мужчина.

– А ты хочешь уехать прямо сейчас? – Заданный им вопрос нарушил ее грезы.

Она печально вздохнула:

– Боюсь, что это тот самый прием, на котором мне надо пробыть до конца.

– А мне показалось, что ты не хочешь пропустить сегодняшнее бинго.

– Ты правильно подумал, но вряд ли я туда попаду. А ты езжай. И выигрывай за нас двоих.

– Это не так уж интересно в твое отсутствие. Фрэнсис выдавила усмешку:

– Мне приятно было это услышать.

– Ты позвонишь мне, если что-то понадобится? – спросил Сэм.

– Обязательно.

Он положил ее руку к себе на широкую ладонь и сверху накрыл другой ладонью.

– Спасибо, Сэм, – прошептала она.

– Кстати, на тот случай, если кто-то тебе этого еще не говорил, то я скажу… Ты выглядишь сегодня просто ошеломительно… просто потрясающе.

Фрэнсис рассмеялась.

– Я на полном серьезе. Без шуток! – И Сэм направился к дверям.

Когда масса гостей начала редеть, а для более интимного круга выставили блюда с закусками, Фрэнсис проскользнула по черной лестнице в свою прежнюю спальню. В комнате было все аккуратно прибрано, но в обстановке ничего не переменилось – две железные, окрашенные белой краской кровати с полированными шариками на спинках, покрывала в бледно-розовых цветах, разрисованный такими же цветочками шкаф, два небольших кресла в чехлах из зеленой ткани. В шкафу, в комоде, в ящики которого Фрэнсис заглянула и где хранилось раньше ее и Блэр белье, теперь было пусто, но сохранился стойкий запах лаванды.

Фрэнсис подвинула одно из кресел к окну, выходящему на парадный вход и подъездную дорожку, и стала наблюдать за извивающейся, как гигантская змея, вереницей дорогих машин, притормаживающих у крыльца и вновь продолжающих бесшумное, мягкое движение. Она видела, как уехала ее мать, до этого о чем-то оживленно беседовавшая с прокурором Моррисом. Ее черная шляпка колыхалась и подрагивала, словно шар на воде, когда она в разговоре склонялась к его плечу или, опираясь на его руку, неуверенно ковыляла на непривычных для нее слишком высоких каблуках по гравию у подножия крыльца.

Фрэнсис продолжила путешествие по дому и зашла в спальню, которую отец раньше делил с Клио и где Клио проводила ночи одна последние пятнадцать месяцев своей жизни. Громадная деревянная кровать с резными спинками, темно-вишневый восточный ковер на полу, мраморный камин, чей обширный зев был заполнен букетами сухих ароматных растений, – это все были атрибуты роскоши, которые не могли не производить впечатление.

По обе стороны кровати располагались два круглых столика с золотой каймой по краям и виньетками из настоящих золотых нитей с изображением пастушки и пастушка в средневековых французских одеяниях. Две фотографии в золотых рамках занимали место на столиках – справа Клио в подвенечном платье, слева Ричард в парадном смокинге. После ухода Клио из жизни Ричард вряд ли заглянет сюда на своем инвалидном кресле, и комната станет подобием музейного зала, наглухо закрытого для посетителей. Так подумалось Фрэнсис.

Она обнаружила то, что искала, в отделанной мрамором, прилегающей к спальне ванной комнате. Оранжевый пластиковый флакон с этикеткой «Нардил», что является аптечным названием фенилзина, и прикрепленным к нему рецептом, выданным на имя Клио, и указанной в рецепте дозой – 15 миллиграмм по три раза в день. Флакон стоял на нижней полке аптечки среди других лекарств. Рецепт был выписан доктором Прескоттом на аптеку при Колумбийском пресвитерианском госпитале – угол 168-й улицы и Бродвея. Никаких следов, ведущих к какой-либо аптеке Саутгемптона, естественно, не оказалось.

Фрэнсис возвратилась в роскошную спальню и принялась выдвигать ящики антикварного бюро. В одном хранилась почтовая бумага с монограммой, марки и ножичек для вскрытия конвертов. В другом – различные пригласительные билеты и старые письма с приглашениями, вырезка из журнала «Город и деревня», посвященная какому-то местечку во Франции близ Парижа, и настольный календарь в кожаном переплете.

Фрэнсис пробежала глазами несколько страниц, заполненных записями о предстоящих вечеринках, благотворительных акциях, встречах, напоминаниях о предстоящих покупках подарков или посылке поздравлений. Каждая среда была отмечена: 15.00 – Ф.П., каждая пятница: 10.00 – Р.Ц. – условные обозначения, понятные только самой Клио.

Очевидно, Блэр не додумалась вручить этот календарь Умнику в понедельник заодно с деловыми бумагами, а скорее всего, просто не обнаружила его сама.