Энн Стюарт - Чужие грехи

Джеймс в мгновение ока очутился рядом. Ствол его собственного пистолета с навинченным глушителем нацелился в самый центр генеральского лба. Джеймса так и подмывало всадить в него пулю. Одежда его и без того была запятнана запекшейся кровью, а ему страстно хотелось вышибить из старика мозги. Пусть напоследок посмотрит в глаза своей смерти.

Он снял пистолет с предохранителя и наклонился над генералом. Старый солдат лежал совершенно неподвижно, как бревно, и Джеймс, присмотревшись, выругался. Неужели он уже убил его? Он попытался нащупать артерию на старческой шее. Пульс бился, но едва ощутимый. Нитевидный.

И еще Джеймс заметил, что шейные позвонки перебиты. Старик уже стоял одной ногой в могиле — он был полностью парализован и лишь беспомощно взирал на своего палача, от которого зависело только, прервать его мучения или нет.

Джеймс вновь приставил дуло пистолета ко лбу генерала, дожидаясь, пока глаза старика не затуманятся от животного ужаса. Дождавшись, он улыбнулся, потом встал и медленно попятился, слегка морщась, когда наступал на раненую ногу.

— Вы уже труп, генерал, — негромко сказал он. — И вам остается лишь мечтать о том, чтобы я вас добил. Шея ваша сломана. Вы останетесь парализованным до конца своих дней, пока не сдохнете в муках, и никто на всем белом свете не сумеет вам помочь. Кормить и поить вас будут внутривенно и каждые несколько часов переворачивать, чтобы уберечь от пролежней. Но согласитесь, что вы первый подняли на меня руку, — добавил он холодно и безжалостно. — Вам не в чем меня упрекнуть.

Только глаза генерала не потеряли прежней живости. Они яростно горели на пожелтевшем лице, испепеляя Джеймса ненавидящим взглядом.

— Наверное, молите бога, чтобы я вас прикончил? — усмехнулся Джеймс. — Хотите уйти с почестями, овеянным славой? — Он засунул пистолет в карман кожаной куртки. — Боюсь, что не могу оказать вам эту услугу, генерал. Я ведь сам уже покойник.

С этими словами Джеймс покинул кабинет и тихонько прикрыл за собой дверь.

Глава 20

В доме стоял затхлый запах пустоты и заброшенности. Энни отсутствовала чуть больше недели, но ей показалось, что прошла целая вечность. Цветы, правда, еще не завяли, и даже молоко в холодильнике не прокисло…

Энни бесцельно бродила по дому словно сомнамбула, а Мартин не отходил от нее ни на шаг.

— Хочешь, приготовлю тебе чай? — предложил он. — Спиртного ты ведь, помнится, в рот не берешь.

— Я хочу бренди. — Энни словно со стороны услышала собственный охрипший голос.

— Хорошо, — ласково сказал Мартин и взял ее за руку.

Энни не противилась. Она была настолько сломлена обрушившимся на нее горем, что ей стало все безразлично. Она безропотно позволила Мартину отвести ее в отцовский кабинет — ту самую комнату, в которую старалась не заходить после смерти Уина. И она не возражала, когда Мартин усадил ее на обтянутый мягкой кожей диван, вручил ей стакан бренди, а сам устроился рядом и снова взял ее холодную, вялую руку в свою.

— Поверь, Энни, мне очень жаль, что я втянул тебя в эту историю, — пробормотал он.

— Ты так настаивал, чтобы я его разыскала… — Энни отпила глоток бренди, но даже крепкий напиток не согревал ее.

— Зря, наверное, я не соврал, — вздохнул Мартин. — Надо было сказать тебе, что не знаю, где его искать.

Энни повернула голову и пристально посмотрела на него.

— Ты, наверное, не привык врать, да? Мартин пожал плечами и сокрушенно улыбнулся:

— Увы, Энни, всем нам порой приходится лгать и изворачиваться. Такова уж человеческая натура. Даже твоему отцу, да будет земля ему пухом, случалось прибегать ко лжи.

— Я знаю, — кивнула Энни. Мартин покосился на нее: что-то в голосе Энни заставило его насторожиться.

— Так ты узнала то, что хотела, Энни? — вкрадчиво спросил он. — Тебе удалось выяснить, кто его убил?

— А сам ты ведь это знаешь, не правда ли? Мартин кивнул:

— Может быть, тебе станет легче, если я скажу, что узнал об этом лишь после твоего отъезда в Мексику? Чертовски глупо с моей стороны было не понять этого сразу! Ведь все указывало на Джеймса, но я просто не мог поверить. В противном случае…

— Что бы ты тогда сделал, Мартин? Отсоветовал мне ехать к нему?

Энни отпила еще бренди, но согреться по-прежнему не могла — ее колотила мелкая дрожь.

— Я бы убил его собственными руками! — с ожесточением воскликнул Мартин. Энни горько улыбнулась:

— Ты же сам говорил, что Джеймсу даже в подметки не годишься. Не думаю, чтобы тебе удалось усыпить его бдительность.

На мгновение в глазах Мартина промелькнуло и тут же исчезло какое-то странное выражение.

— Трудно сказать. — Он пожал плечами. — В любом случае Джеймса уже не воскресить. Пять фунтов пластиковой взрывчатки потребовалось на то, чтобы отправить его на тот свет.

— Откуда ты знаешь? — резко спросила Энни. Мартин вздрогнул от неожиданности.

— Наша служба безопасности…

— Как они могли так быстро узнать, из чего была сделана бомба? А ведь больше ты ни с кем не разговаривал. Так откуда же тебе известны такие подробности?

Мартин вздохнул и неловко поерзал на диване.

— Видишь ли, Энни, дело в том…

— Признайся, ты сам заминировал его автомобиль? — спросила Энни с обманчивым спокойствием в голосе и крепко стиснула изящный золотой медальон в виде сердечка, висевший у нее на шее.

Она сделала это машинально и тут же убрала руку, но от Мартина ее движение не укрылось. Испуганно подняв голову, она встретила его пристальный взгляд.

— Нет, Энни, в бомбах я не специалист. Хотя соответствующие распоряжения отдал я, это верно. И позволь тебя заверить: умер он мгновенно. Взрыв такой мощности хорош тем, что жертва даже не успевает понять, что с ней произошло. Джеймс ничего не почувствовал.

— Правда?

— Да, — кивнул Мартин и добавил, зловеще улыбнувшись:

— Где записка, Энни?

— А ведь он тебе доверял…

— Он не доверял ни одной живой душе. И надеялся, что я о тебе позабочусь, лишь потому, что у него не было иного выбора. Джеймс понимал, что ему крышка. Не знал только, как и когда его прикончат. Поэтому смерть свою он воспринял с благодарностью. Как избавление.

— У тебя слишком богатое воображение.

— Просто я надеялся избавить тебя от этих неприятных подробностей. И до сих пор считаю, что тебе совершенно ни к чему все знать. Да, я был правой рукой твоего отца. Делал все, от меня зависящее, чтобы претворять в жизнь его планы. Кстати, ты могла бы стать моей союзницей. Нам ведь было хорошо вместе. Я знал, как доставлять тебе удовольствие в постели, умел предвосхищать любые твои желания и капризы…