Татьяна Устинова - Всегда говори «Всегда» – 4

– Какая ты умная, Оля! Теперь я понимаю, почему все больные кажутся вам, здоровым, капризными и невыносимыми! Болезнь разделяет больше, чем расстояние!

– Перестань! – закричала она. – Это действительно невыносимо! Ты себя изводишь и всех изводишь!

– Зато ты святая! – Он бросался словами, как камнями, потому что ничего больше не мог. – Кому ты там что простила?! Я не хочу прощать! У меня на красивые жесты сил не осталось!

Ольга вдруг побледнела, обмякла и стала оседать на пол. Глаза у нее закатились, ноги словно сломались в коленях, и в те секунды, пока она падала, будто наяву прозвучали слова отца:

«Ольга тебе верит. Теперь сделай так, чтобы она поверила в себя…»

Сергей понял – он сделал все, чтобы сердце Ольги не выдержало, чтобы оно разорвалось от горя. Она умирала у него на глазах, а он не мог ни подхватить ее, ни обнять, ни прижать к себе, а мог только…

– Оля! – во всю мощь легких закричал он. – Оля-а-а!!!

Он рванулся вперед и, преодолев какой-то немыслимый болевой барьер, протянул к ней руки:

– Оля!

Всего какие-то несколько сантиметров отделяли ее от кончиков его пальцев, но он не мог их преодолеть, поэтому опять крикнул:

– Оля!!!

Прибежали врачи, бросились к Ольге, стали хлопать ее по щекам, совать под нос нашатырь.

Сергей увидел, как порозовели ее щеки, как дрогнули веки, и она открыла глаза.

– Сереж, – слабо улыбнулась она. – Ты же сидишь, Сережа!

Тут только Барышев понял, почему его руки оказались так близко к ней. Он не только приподнялся в кровати – он сел!

– Сережа! – Ольга бросилась к нему, обняла, прижавшись щекой к щеке.

Барышев погладил ее по голове, победно глянув на улыбающихся врачей – видали?! И процедуры ваши тут ни при чем!

– Я люблю тебя, – тихо сказала Ольга.

– Я люблю тебя, – как заклинание повторил Сергей.

Теперь он каждый день видел море.

Прогулки по берегу стали основной – нет, единственной процедурой, которую прописал ему доктор Милан Здравкович.

Каждый шаг давался с трудом, но приносил ни с чем не сравнимую радость.

Он шел, он двигался, он мог обнимать Ольгу, видеть море и мечтать о прекрасном, счастливом будущем.

Это было главное – способность мечтать. А давала ее возможность двигаться. И каждый день, с утра до обеда и с обеда до вечера, он наматывал километры вдоль берега, не щадя Ольгу, которая обнимала его, поддерживала при каждом, еще неуверенном шаге.

Наконец настал день, когда доктор Здравкович сказал:

– Я вас выписываю. Положительная динамика просто фантастическая!

– Ты не устал? – через каждые пять минут спрашивала его Ольга на последней прогулке.

– Нисколько!

– Хитришь?!

– Хочешь, чтобы я отдохнул?

Ольга улыбнулась вместо ответа.

– Ладно, возвращаемся, – нехотя согласился Сергей. – Путь неблизкий.

Он заметил вдруг под ногами забавный камешек – галька как галька, серая, неприметная, но с отверстием посередине. Наклоняться Сергей еще не рисковал, но тут – наклонился, – на удивление легко, без боли, – и поднял камень.

– Надо же, куриный бог, – засмеялась Ольга. – Я их по полдня искала, а ты сразу нашел!

– Куриный? – разочарованно переспросил Барышев. – Я думал, что посерьезней…

Он хотел выбросить камень, но Ольга остановила его.

– Это бог удачи и здоровья. Если три раза сказать желание и зашвырнуть камень в море, то все сбудется.

– Так ты эти камешки в море кидала?

– А откуда ты знаешь?

– Подсматривал, – засмеялся Сергей. – Слушай, а если я на шею его повешу, он не обидится?

– Думаю, нет…

– Ну, значит, и удача, и здоровье всегда будут при мне!

Сергей положил камень в карман и подхватил на руки Ольгу.

– Сережа! Тебе же нельзя!

– Кто сказал?! – закричал он, и ветер понес его раскатистый бас по волнам Адриатического моря. – Я люблю тебя, Оля!!!

Надя в третий раз попыталась мысленно пересчитать гостей и опять сбилась, потому что яйцо, которое она чистила – крошечное, пестрое, перепелиное – постоянно выскальзывало из рук, а скорлупа отламывалась вместе с кусочками белка.

– Да они вообще не чистятся! – возмутилась она. – Лучше бы куриные взяли!

– Теть Надь, главное качество повара – терпение! – Маша аккуратно раскладывала в салатные листья сырную массу, стараясь попасть точно в центр.

В духовке доходила утка в апельсиновой глазури, а на столе в ряд стояли баночки с «секретными» специями Леонида Сергеевича. Костик взял из одной щепотку и бросил в закипающий на плите соус.

– А я и не повар, – проворчала Надя, беря следующее яйцо и начиная мучительную процедуру чистки снова. – Ваш папа все равно сразу все съест!

– Это точно! – Марина, колдовавшая над десертом, достала из духовки золотистую, умопомрачительно пахнущую утку и на ее место поставила противень с малиновым пирогом.

Хлопнула входная дверь, и на кухню – жаркую, полную хаоса и суеты – вошел дядя Гена с пакетами.

– Вот! – гордо выложил он на краешек стола, не занятый тарелками, упаковку помидоров продолговатой формы. – Такие пойдут?

– Не-ет! – в один голос закричали Костик и Машка. – Это же не звездочки!!

– Машуня! Весь рынок обошел! Нет нигде звездочек!

Дядя Гена достал помидор, прищурив один глаз, посмотрел на него и пробормотал:

– А по-моему, если приглядеться, эти на звездочки тоже похожи…

– Настоящие звездочки – это помидоры сорта «Этуаль», – пояснила Надя.

Она наконец справилась с яйцами, теперь предстояла не менее филигранная работа – разрезать их пополам и украсить каждую порцию салата.

– Да где ж их взять-то! – засмеялся дядя Гена и, утащив у Нади из-под носа одно яйцо, сунул в рот. – Юрка весь импорт с рынка разогнал! Марин… – Попытку украсть второе яйцо Надя пресекла легким шлепком по руке. – Ты хоть скажи своему мэру, чтобы не перегибал палку! Ишь, раскомандовался! А у нас – дизайн страдает!

– И правильно, что разогнал! Вокруг свои фермерские хозяйства, их надо поощрять, они и сами такие помидоры вырастят! – Марина так точно повторила нравоучительно-начальственные Юркины интонации, что все расхохотались, даже Машка с Костиком, а Дим Димыч, воспользовавшись всеобщим весельем, по примеру дяди Гены утащил из вазы шоколадную конфету и спрятал в карман.

Надя взглянула на часы – до приезда Сергея и Ольги оставалось всего ничего.

– Все, Марин, принимай вахту! – сказала она, снимая фартук с затаенной радостью от того, что чистить перепелиные яйца придется не ей.

Юрка ждал этой встречи с замиранием сердца.

Потому что весь месяц сердце болело и мучила неизвестность…

Он впервые в жизни даже в церковь сходил – поставил свечку за здоровье Барышева.