Татьяна Устинова - Близкие люди

– А… кто тебя искал? – подал голос Чернов. Он поднял с ковра ее сигарету и теперь курил, сильно затягиваясь. Она сбоку посмотрела на него и ничего не ответила.

– Когда… не стало родителей… в общем, я знала, что они умерли из-за меня или, может быть, вместо меня. В конце концов, все случилось потому, что в этой чертовой Одессе я влюбилась в своего мужа, и приволокла его к себе, и вышла за него замуж, и вынудила родителей заниматься своими проблемами. И они дозанимались до того, что оба умерли…

Я плохо без них жила. Меня никогда не мучило чувство вины перед мужем, но из-за родителей я мучилась ужасно! Потом я поняла, что должна что-то делать со своей жизнью, и пошла на курсы, и отослала резюме в кадровое агентство, где Степан меня нашел. И я стала работать у вас, и мне даже показалось, что я такой же нормальный человек, как и все остальные… А потом появился Муркин.

– Кто? – переспросил Степан оторопело. Он как-то совсем выпустил из виду, что Сашина история имеет отношение к его сегодняшней жизни. К Муркину, например…

– Муркин. Он все знал. Он рассказал мне по минутам, как именно я убила своего мужа. Он обещал рассказать все тебе, Степ. И милиции. И всем. Он требовал денег, и я согласилась ему заплатить.

– Подожди, – перебил Чернов. Было видно, что ему тоже трудно выплыть из омута Сашиного рассказа к бережку дня сегодняшнего. – Муркин знал, что ты убила своего мужа?!

Откуда?!

– У него был такой бизнес, Вадик, – сказала Саша устало. – Он собирал информацию и использовал ее в своих целях. В данном случае это было нетрудно, потому что он работал на пару со своей женой, а она оказалась подругой моей сиделки. А сиделка обо всем догадывалась. И потом она нашла в мусорном ведре две упаковки от тех таблеток, что я подменила. Я, идиотка, конечно же, просто выбросила их в ведро. А она нашла. Я вообще всегда думала, что ей очень хочется, чтобы мой муж потребовал развода и женился на ней. Тогда она получила бы квартиру и его деньги, хотя квартира была моя – папа купил, а все его деньги ушли на врачей и лекарства.

– Почему ты думаешь, что Муркин работал вместе со своей женой?

– Потому что именно она звонила мне после того, как Муркина… Муркин умер, и я с ней разговаривала, когда Степан подслушал.

– Ты ей заплатила? – спросил Степан резко.

– Да. Только я с ней не встречалась. Я просто перевела деньги, вот и все.

– Она еще объявится, Паша, – вмешался Чернов, – где это видано, чтобы шантажист успокаивался, получив только первую порцию?..

– Так, что дальше? Что происходило в ту ночь, когда убили Муркина? Ты должна была с ним встречаться Мопед все завывал, и Степану казалось, что его пытают.

– Да. – Саша посмотрела на него. Глаза у нее по-прежнему горели мрачным ведьминым огнем. – Я приехала в Сафонове, но решила в ворота не заезжать. Я была уверена, что меня там обязательно кто-нибудь увидит. Я решила пролезть в дырку. Там у нас, за крытым складом, очень удобная дырка…

Я дошла до котлована и услышала удар, а потом, как он упал.

Нет, ребята, ни шагов, ни разговоров, больше ничего… Я даже к котловану не подходила, так мне было страшно.

– Совсем ничего? – уточнил Степан. – Ты услышала удар, а потом звук падения и больше совсем ничего?

– Я видела машину, – сказала Саша, и Степан от неожиданности чуть не свалился с подоконника. Чернов весь напрягся, а Белов вдруг поднялся и взял ее за руку. – Я видела машину, которая уезжала в сторону шоссе.

– Ты ее разглядела? Ну хоть что-нибудь! Светлая, темная? Марка? Номера… хотя какие ночью номера! Наша или иномарка?

Саша пристально, не отрываясь, смотрела на Степана.

– Это была твоя машина, Степа. Я отлично ее разглядела – Как – моя? – спросил Степан растерянно. – Почему – моя? Ночью семнадцатого апреля в котловане в Сафонове ты видела мою машину?!

– Да, Степ, – твердо сказала Саша, – именно твою.

– Ну что за ерунда! – Сердясь, Чернов становился похожим на агента Малдера из сериала “Секретные материалы”. – Как ты ночью могла определить, что это его машина?! У нас вечно один фонарь на всю стройку, да и тот с другой стороны забора!

– Дело не в заборе! Я точно видела, что это именно джип.

Джип ни с чем не перепутаешь, ни днем, ни ночью, а это был джип! И еще. У него не горел задний правый тормозной фонарь, а я только накануне выясняла, где поблизости можно поменять тойотовский фонарь, потому что ты сказал, что в “Тойота-центр” ни за что не поедешь! Вадим еще предлагал водителя послать, а ты говорил, что полдня без машины прожить никак не можешь!

В тесной комнатке воцарилась тишина, и еще отчетливей стало слышно, как из последних сил старается старенький мотор.

– Моя машина? – пробормотал Степан растерянно. – Задний правый фонарь у меня действительно не горел. И что это означает?

Он по очереди посмотрел на каждого.

– Да мало ли что, – Белов раздраженно пожал плечами, – ты думаешь, в Москве мало машин, у которых не горит задний правый тормозной фонарь?

– Это была не просто машина, – упрямо сказал Саша, – это была именно Степина машина. Я знаю.

Только в этот момент до Степана наконец дошло, что теперь “вся эта петрушка”, как он презрительно выражался еще утром, касается его напрямую. Теперь он должен вылезти из кожи вон, но разобраться, что именно произошло в Сафонове в ночь с шестнадцатого на семнадцатое апреля. Если Саша уверена, что это была именно его машина, это означает…

А что, собственно, это означает?

Он никак не мог придумать, но так старался, что от усилий у него заболела голова.

Ну, началось! Теперь молоток пойдет стучать до самой ночи, пока раздолбанный в кровь висок не коснется прохладной подушки и боль не перетечет медленно из головы прямо в подушечью мякоть.

А во всем виноват этот звук за окнами!

И еще Саша с ее признаниями, апрель, сын, которому нет до отца никакого дела, усталость, вчерашнее похмелье и – капкан, стиснувший стальные зубы на истекающей живой кровью волчьей лапе…

Он даже застонал тихонько, так стало больно.

– Я не знаю, что это может значить, – сказал он хрипло и прикрыл глаза, – я только одно знаю точно – той ночью я на стройку не приезжал. Над всем остальным нужно как следует думать. Просто так у меня ничего не получается.

– Да что тут думать! – Белов по-прежнему был раздражен до крайности. Сегодняшние новости были непонятны, а потому пугающи. Он никак не мог решить, как именно следует к ним относиться. – Нечего думать! Если ты на стройку не ездил, значит, это была не твоя машина, только и всего.

– Я в такие дела не верю, Эдик. Совпадений не бывает – Да сколько угодно, Паша! Ничего себе неопровержимая улика – тормозной фонарь у машины!