Татьяна Устинова - От первого до последнего слова

Кто хлопотал о Евгении Ивановиче?! Почему нет фамилии на листочке за двадцать шестое июня?! Кого он просил пристроить его в больницу, и этот «кто-то» потом просил Абельмана, а Абельман – Долгова?!

Странно. Странно и непонятно все это!..

Так же странно и непонятно, что Евгений Иванович принимал снотворное, думая, что принимает нитроглицерин! Он был мнительным человеком, в этом Долгов убедился лично, и вполне мог вбить себе в голову, что страдает тяжким сердечным недугом. Но таблетки нитроглицерина не перепутаешь ни с какими другими! Они крохотные, быстро тают во рту – если таблетки, а не капсулы. Капсулы тоже крохотные, красные и тоже очень легко узнаваемые! Если Грицук принимал нитроглицерин, значит, должен был знать, как он выглядит! Снотворные таблетки совершенно на сердечные не похожи!

Мнительный Евгений Иванович не мог не заметить подмены! А если заметил, почему принимал?!

Стоп, сказал себе великий сыщик Долгов. Остановись. Ты слишком увлекся.

Никто не знает, принимал он их или не принимал! Таблетки нашли у него в вещах уже после его смерти! Он вполне мог их и не принимать! Он все время повторял, что его хотят убить и вот-вот убьют из-за книги, которую он написал и в которой «всех разоблачил». Может быть, его кто-то пугал?!

Долгов вышел из вымытых до блеска стеклянных дверей и пошел к своей машине, которую боком приткнул почти на пороге какой-то кофейни.

Надо бы помыть, равнодушно подумал Долгов про машину. Грязная, как трактор, вернувшийся с посевных работ. Впрочем, оно и понятно. Вокруг триста одиннадцатой больницы действительно идет все время стройка, и мой ее хоть каждый день, все равно стоит один раз проехать, особенно после дождя, и готово дело! Машина вся в глине!

Кто-то что-то недавно говорил про грязную машину и про дождь, Долгов никак не мог вспомнить.

Какой-то парень, которого он «запер», ходил вокруг его джипа и монотонно ругался в мобильный телефон.

– Слышь ты, придурок! – заорал он на Долгова, когда тот нажал кнопку и машина мигнула фонарями, открываясь. – Кто так тачку ставит?! Не, ну кто так ставит?! Подожди, это я не тебе, тут придурок пришел, который меня запер! – Это уже в телефон. – Слышь, мужик, ты бы радовался, что я тебе стекла не переколотил! В следующий раз так поставишь, костей не соберешь, это я тебе обещаю!

Тут Долгов повернулся и посмотрел орущему в лицо сверху вниз. Он смотрел две секунды, не отводя глаз, и парень вдруг поперхнулся своей руганью, сунул телефон в карман и вытянул руки по швам.

– Я поставил только на пять минут, – негромким голосом сказал Долгов. – Прошу прощения, что доставил вам неудобства.

Парень шмыгнул носом.

– Да ладно, чего там, – пробормотал он, провожая взглядом спину Долгова, который садился в машину. – Это я к тому, что мало ли что, в другой раз так поставишь, так еще того… фару кто-нибудь разобьет…

– До свидания, – попрощался вежливый Долгов и вырулил с тротуара.

У него болела голова – оперировать ему нравилось гораздо больше, чем изображать из себя сыщика, и в этих самых сыщицких делах он никуда не продвинулся.

Ну, листочек с телефонными звонками он получил. Ну, узнал, что жена покойного Грицука совершенная неврастеничка. Подложный нитроглицерин оказался каким-то сложным препаратом, в основе которого были старые добрые барбитураты. Ну, допустим, что никто Грицука не травил и снотворное он лошадиными дозами не принимал! Положим, Глебов выяснит, были ли у него наследники, и было ли им что наследовать – в этом Долгов уж точно ничего не понимал!

…И дальше что?

Кто дал по голове Кате? Как она оказалась поздним вечером в кабинете? Что она там забыла? Почему не работал телефон, который работает всегда? Почему неврастеничка-жена все твердит, что она Грицука не убивала?!

Интересно, вдруг подумал Долгов, тащась за каким-то шикарным лимузином по Трубной, а куда делся предмет, которым ударили Екатерину Львовну? Ну вот куда он мог деться?..

Буду рассуждать как ученый, решил Долгов. Почему бы не попробовать?!

Выбросили в окно? Отличная мысль, но окна в кабинете не открываются. То есть они открываются, конечно, но для этого нужно снять с подоконника все, что там навалено, переставить на стол все чашки с присохшими остатками чая и кофе, убрать коробку из-под долговских ботинок, в которой они с Хромовым держат диски с записями некоторых операций. После чего поднять жалюзи, которые сломались сразу же после того, как их повесили, забраться на подоконник, отогнуть ржавый гвоздик, придерживавший фрамугу, – и пожалуйста! Можно бросить на больничный двор орудие преступления!

Думая как ученый, Долгов пришел к выводу, что это вряд возможно.

Коридор, ведущий от кабинета к конференц-залу, внутренний, окон больше в нем нет. Никаких темных закоулков тоже нет – там круглосуточно горят все лампы!

Светофор переключился на красный, еле ползущий поток встал окончательно, и Долгов прикрыл глаза, старательно представляя себе коридор. Все лабораторные двери во второй половине дня всегда закрыты – это не реанимация, дежурных нет.

Тогда где неизвестный предмет?..

Рана глубокая, крови достаточно, наружные ткани повреждены значительно, значит, и предмет этот был в крови. Нести его по коридору, где навстречу кто-нибудь обязательно попадется, нельзя. Человека с окровавленным топором, к примеру, вздумай он нести его через любой подъезд, задержала бы охрана, но она никого не задерживала.

Окно исключаем, темные углы исключаем, подъезды исключаем, что остается?

Долгов открыл глаза, потому что сзади засигналили. Он нажал на газ и потихонечку двинулся за лимузином, тащившимся впереди.

Алиса не выносит пробки. Она всегда говорит, что как только попадает в пробку, тут же начинает хотеть есть, пить и писать. Причем все одновременно!

Он улыбнулся, потянулся к телефону, чтобы позвонить ей, и тут же забыл об этом.

В коридоре есть туалет для медперсонала. Больные не заходят в этот отсек, им совершенно нечего там делать, и туалет этот не имеет никаких видимых примет – ни вечно распахнутой двери, ни вида на унитаз, ни буковок «М» и «Ж»! Обыкновенная дверь в числе прочих дверей!..

Там есть раковина, можно смыть кровь, и там есть шкафчик, где уборщица держит веники и тряпки.

Долгов вдруг заспешил так, что у него вспотели виски. Ну, ведь может такое быть, что он найдет неизвестный предмет именно там?! По крайней мере, это, вероятно, и будет означать…

Да. Что именно это будет означать?

Долгов обогнал лимузин и кое-как, боком протиснулся в щель между грузовиком и низкой спортивной машиной, чем-то похожей на его «леди в красном». В машине сидела прекрасная Брунгильда, как их всех, девушек подобного вида, называл Абельман. Она сердито посигналила ему и энергично покрутила пальцем у виска.