Золотые рельсы - Эрин Боумен
И вот первого декабря я стою на железнодорожной станции с саквояжем в руке, понимая, что буду очень скучать по Территории, по ее суровой красоте. По сравнению с Питсбургом это просто кое-как заселенная сонная пустошь, но она развивается, становится динамичней, ведь железные дороги теперь связывают самые маленькие удаленные городки. Когда-нибудь я вернусь сюда насовсем — после нескольких лет жизни в большом городе, а может, и раньше. Проработав почти год, я стала сомневаться, что мое призвание — журналистика, по крайней мере, что только она. Ведь даже в «Инквайрер» мне больше нравилось писать о незаметных, незнаковых событиях, а не о политических кампаниях, например. Мне все интереснее оттачивать детали, давать людям ощущение драмы — то, чего нет в их обыденности, — дарить им яркую жизнь, о которой большинство из них отваживается только мечтать. Наверное, мне действительно стоит попробовать писать романы.
«Забавно, — думаю я, глядя на приближающийся поезд, — когда человек проводит так много времени в погоне за фактами только для того, чтобы понять, что любит вымысел ничуть не меньше».
А что, если легенды все же реальны?
Возможно, они выходят из-под нашего пера.
Глава пятьдесят третья
Риз
Я замечаю ее, когда она приезжает на станцию. Она не слишком изменилась за эти одиннадцать месяцев, и все же, когда я вижу ее во плоти, мое сердце бьется сильнее. Я боялся, что ничего не почувствую. Думал, за это время все стало по-другому. Ведь я-то изменился.
В тот день я как-то сумел забраться на лошадь. Я знал, что, когда поезд дойдет до Прескотта, сюда прибудут люди шерифа, это был лишь вопрос времени.
Шарлотты все не было, и, опасаясь, что помощь придет слишком поздно, я нашел в себе силы забраться в седло. И на свою беду тут же отключился. А лошадь отправилась к дому, которым считала лагерь «Всадников розы» в долине Чино, а вовсе не к Колтонам. Я очнулся, когда мы оказались у Бангартса. То теряя сознание, то приходя в себя, я сумел доехать до ближайшего дома, где озадаченный старик, хозяин небольшой фермы, встретил меня у двери. Когда он помогал мне войти, меня вырвало прямо на его сапоги.
Он сказал потом, что жизнь мне спасла книга, которая лежала у меня в кармане, и торжественно отдал «Вокруг света за восемьдесят дней». Я и забыл о ней. Забавно, учитывая, как я проклинал эту книгу в поезде из-за того, что она впивалась мне в ребра. Пуля прошила толстый томик насквозь, но благодаря ему настолько замедлилась, что вошла в тело неглубоко и не задела жизненно важные органы. Старик твердил, что я счастливчик, пока вытаскивал пулю и зашивал рану, а я отвечал, что даже счастливчику может быть чертовски больно.
Спустя неделю он положил рядом с моей кроватью газетную вырезку. Название гласило: «Подлинная история Малыша Роуза». Я прочел и набросал записку Шарлотте, но послал ее только через несколько дней, когда ночью незаметно покинул гостеприимный дом. Возможно, старик подозревал, с кем имел дело, и, хотя, похоже, поверил статье Шарлотты, я не хотел задерживаться, чтобы убедиться в обратном. Я оставил ему записку с указанием, как проехать к одному из старых убежищ банды, где он найдет небольшое вознаграждение за хлопоты, и перебрался в другое убежище Роуза.
Там я оставался до марта, пока окончательно не поправился. Подумывал осесть в тех краях насовсем, но там было слишком тихо и чертовски одиноко. Я взял немного денег — ровно столько, чтобы хватило на жизнь, — и уехал.
Намеревался навестить Колтонов и поблагодарить их, а потом решил, что ни к чему напоминать о себе — я доставил им немало неприятностей. И направился на запад, думая о Шарлотте. Мысли о ней преследовали меня, словно мотив, который невозможно выкинуть из головы, но вместо того, чтобы свернуть в Юму, я ехал и ехал прямо, пока не достиг реки Колорадо.
Под чужим именем заглянул в Ла-Пас узнать про своих. Отец благополучно отправился в могилу, а мама сбежала с каким-то банкиром из Калифорнии. Этого было достаточно: мама в безопасности, отца больше нет. Но я все никак не мог успокоиться и где-нибудь осесть, а продолжил свое бесконечно бегство.
Я читал все статьи Шарлотты, читал все газеты, которые только мне попадались, и заодно прочел «Вокруг света за восемьдесят дней». Купил себе простую шляпу и побрил голову. И, взглянув после преображения в зеркало, впервые не увидел в нем отражения своего отца. Не осталось ничего, что напоминало бы мне о Малыше, о Роузе и его «Всадниках», словно я стал другим человеком.
И тогда я написал ей снова, хотя только спустя несколько дней понял, что было тому причиной. Все просто — я хотел ее увидеть, должен был ее увидеть. Не потому, что ждал чего-то, а потому что она одна знала меня и тем и другим — сначала имела дело с Малышом Роуза, а потом видела, как стоял перед лицом смерти Риз Мерфи. Чтобы жить дальше — по-настоящему, а не бесцельно скитаясь по городам и весям, — мне нужно было принять это в себе. И в этом она одна могла мне помочь. Если бы захотела.
Я добрался до Юмы и зашел в «Инквайрер», но она уже уволилась. Наборщица из типографии сказала, что она едет на восток и поезд отправляется сегодня. Я не мог заставить себя искать ее дом, вскрывать старые раны, если ей этого не нужно или она не готова. Так что я пошел на станцию и стал ждать там.
Решать ей.
Возможно, я мог бы стать человеком-невидимкой, если бы еще немного попрактиковался. Я занимался этим все последние одиннадцать месяцев, и с каждым днем у меня получалось все лучше. Весь мир может считать меня мертвецом или героем из какой-то легенды, но я должен знать, узнает ли меня она.
Вот она смотрит, как поезд приближается к перрону.
Двери пассажирского вагона открываются. Народ начинает входить, она идет вместе со всеми, а я немного задерживаюсь.
Я хорошо знаком с этими вагонами Южно-Тихоокеанской, с ними связаны неприятные воспоминания о скверных делах. Хотя я уже не тот человек, шрамы от ужасного прошлого остаются навсегда.
Я заскакиваю
