Энн Стюарт - Поцелуй шута

— Но я не знаю, — просто ответила она. — Должно быть, он уехал.

— Гилберт, сорви платье с этой грешницы! — пронзительно взвизгнул аббат.

Она почти не сомневалась, что Гилберт вполне может с ней справиться, и тем не менее не собиралась покорно стоять и позволить ему дотрагиваться до себя. Она обхватила себя руками и в тревоге взглянула на юношу. Тот сделал к ней один шаг.

— Отец Паулус, — поспешно вмешался брат Бэрт. — Я думаю, вы заблуждаетесь. Эта бедняжка, очевидно, была обманута шутом. Она, конечно, не заслуживает такого наказания.

— Она отказывается обвинить его в колдовстве!

— Я сомневаюсь, что он способен на подобный грех. Ведь он всего лишь бедный дурак, в конце концов. И если он уехал, то совершенно очевидно, что он забрал кубок с собой. Надо ли нам тратить время, наказывая эту леди, в то время как можно навсегда лишиться драгоценной реликвии?

Это был очень правильный ход. Бледные глаза аббата обратились к монаху, безумный блеск в них погас.

— Ты мудр, брат Бэрт, — неохотно признал аббат. — Эта блудница может подождать наказания. Кубок — вот что имеет значение. Он должен принадлежать Господу.

Не было никакого сомнения в том, кого именно отец Паулус считает Главным Слугой Господа. Джулиана почувствовала облегчение в предвкушении скорого освобождения, но при этом предусмотрительно держала рот на замке. Они не должны найти Николаса. Джулиана была уверена, что он сумеет не попасться двум старикам, таким как брат Бэрт и аббат, — и еще она надеялась, что отец Паулус не сочтет ничтожную грешницу достойной того, чтобы ради нее возвращаться в замок Фортэм теперь, после того, как сокровище отсюда исчезло.

— Но куда он поехал? И каким образом? Этот негодяй отказывается ездить верхом…

— Он уехал верхом, — сказал Гилберт. — Николас Стрэнджфеллоу совсем не тот человек, за которого себя выдает.

— Откуда тебе это известно? — с подозрением глядя на юношу, спросил аббат.

— Я просто очень наблюдательный. Многие люди даже не подозревают, как много я замечаю. Я предполагаю, что мастер Николас и его слуга отправились на восток, в Лондон.

— Зачем, ради всего святого, он бы поехал туда? — строго спросил аббат.

— Он ведь слуга короля, разве нет? — спокойно сказал Гилберт.

Ужасная, зловещая улыбка искривила бледное лицо аббата, открыв почерневшие зубы.

— Хороший мальчик, — сказал он и, обращаясь к монаху, приказал: — Брат Бэрт, прикажите оседлать четырех лошадей. И убедитесь, чтобы это были хорошие лошади, нам надо скакать очень быстро.

— Четырех, святой отец? — с сомнением спросил брат Бэрт.

— Гилберт поедет с нами. Он живой паренек, и он нам поможет. Мы возьмем с собой и эту блудницу. Я подозреваю, что она слабое место мастера Николаса.

— Но вы не можете! Лорд Хью не позволит вам это сделать.

— Лорд Хью заперся с женой в своих покоях и не появится оттуда целый день, — спокойно сообщил аббат. — Я понятия не имею, то ли он бьет ее, то ли насилует, мне нет до этого дела. Он слишком мало интересовался своей женой до свадьбы, чтобы заботиться о ее дочери. Он будет даже рад, если она исчезнет.

— Но, отец Паулус… — взмолился брат Бэрт.

— Если вы будете еще медлить, брат, я прикажу ее высечь.

Брат Бэрт бросил на Джулиану отчаянный взгляд, но он ничего не мог поделать.

— Дайте слово, отец Паулус, что не причините ей вреда.

Губы аббата снова скривились, на этот раз от отвращения.

— Она будет в безопасности. Если вы поспешите.

Джулиана едва не бросилась следом за братом Бэртом, но он уже ушел, семеня своими обутыми в сандалии короткими ногами. Он оставил ее одну с этими двумя очень опасными людьми, мальчиком с невинным лицом и мертвыми глазами и старым безумным священником.

— Вам надлежит переодеться во что-нибудь более подходящее, — строго сказал отец Паулус. — Смойте с себя следы своего прелюбодеяния и приготовьтесь сопровождать нас. Вы не должны больше произносить ни одного слова, вы поняли меня?

— Да, святой отец, — сказала Джулиана, и в тот же миг священник ударил ее по лицу с такой силой, что у нее запрокинулась голова. Она в растерянности уставилась на него, онемев от боли и неожиданности.

— Ни одного слова, шлюха! — завопил он, явно ожидая, что она заговорит снова.

Джулиана кивнула, опустив голову, чтобы он не увидел ненависть в ее глазах.

— Там в кувшине есть вода, и я полагаю, ты знаешь, где взять чистую одежду. Мы подождем здесь.

Они не собирались выходить. Она понимала, что они едва ли интересуются ее телом, просто они хотели унизить и оскорбить ее. Джулиана стояла, не двигаясь, с каменным выражением лица глядя на священника и мальчишку. Ее щека горела от удара, и она была почти уверена, что он ударит ее снова.

Но, к ее удивлению, аббат опустил взгляд и сказал Гилберту:

— Идем, мой мальчик. Я не хочу подвергать твою невинную душу такому искушению.

Обняв юношу за плечи, он отвел его к окну и встал с ним там, отвернувшись от Джулианы.

Она скинула с себя платье, не заботясь о том, видят они ее или нет, и, как могла, протерла тело водой из кувшина, смывая с себя его запах, его прикосновения, саму память о нем. Она не плакала — не было времени для слез. Она просто терла свое тело, пока оно не загорелось, а затем надела чистую простую, невзрачную одежду и грубые башмаки, от ее мягких кожаных туфелек в лесу было бы мало проку. Она понятия не имела, куда собрался везти ее священник, но решила, что должна быть готова сбежать при первой же возможности.

Ее волосы спутались, и она попыталась разобрать пряди пальцами, когда почувствовала, что аббат смотрит на нее.

— Гилберт, — сказал отец Паулус ровным тоном. — Отрежь волосы этой шлюхе.

— Нет! — закричала она в ужасе, но аббат уже схватил ее за плечо и силой бросил на колени, в то время как Гилберт склонился над ней, блеснув тонким лезвием ножа в руке. Она попыталась вырваться, но аббат с неожиданной силой сжал ей руки, а Гилберт принялся срезать ее длинные волосы, и они падали прядь за прядью, устилая пол вокруг нее. Джулиана тихо плакала, глотая слезы, она понимала, что теряет свою единственную красоту.

— Вот так, — сказал отец Паулус с удовлетворением в голосе. — Теперь ты выглядишь как настоящая шлюха, каковой на самом деле и являешься.

Он выпустил ее. Джулиана, решив не сдаваться, выпрямилась и гордо расправила плечи. Голове вдруг стало непривычно легко без густой массы волос. Она поднялась, посмотрела на свое отражение в зеркале и отвернулась.

Священник бросил ей тяжелый льняной чепец, Джулиана поймала его неловкими, дрожащими руками.

— Прикрой свой стыд, шлюха! — грубо сказал он. — И благодари Святую Деву, что твоя мать не видит твоего грехопадения.