Лаура Леоне - Безумные мечты

– Представь себе, как раз теперь разница очень большая. Прежде всего потому, что я сплю с тобой… – Когда Мадлен ничего не ответила, он схватил ее за руку и прямо спросил: – Или наша вторая ночь тоже не в счет?

Мадлен опять не знала, что ответить, и чуть не плача смотрела на него, желая только одного – чтобы он отпустил ее.

– Мадлен, вторая ночь считается?

– Ты предоставляешь решение этого вопроса мне? – спросила она его наконец.

– Думай что хочешь, но я останусь при своем мнении, – вздохнул Рэнсом.

Он поднял ее на руки, усадил на сиденье мотоцикла и, внимательно осматривая царапины на ее коленках, спросил:

– Значит, секс мы оставляем исключительно для тех моментов, когда ты впадаешь в душевный кризис?

Мадлен попробовала спрыгнуть с мотоцикла, но Рэнсом не отпустил ее. Обильно смочив туалетную бумагу виски, он провел ею по исцарапанным и ободранным до крови коленкам Мадлен. Та поморщилась.

– В ту ночь, когда мы впервые встретились, – продолжил Рэнсом, – ты чувствовала себя одинокой, беззащитной и потерянной. – Он протер ранку на ее локте. – Поэтому ты и расслабилась – до такой степени, что пошла спать с совершенно незнакомым человеком.

– Я…

– Да, я был для тебя незнакомцем, но, как я посмотрю, ты гораздо увереннее чувствуешь себя с незнакомыми, чем с близкими тебе людьми.

– Но я…

– Хотя мне кажется, тебя никто из твоих знакомых по-настоящему не знает. А прошлой ночью, – он покачал головой, продолжая промывать ранку на локте, – мы снова оказались в положении, мягко скажем, не совсем обычном.

– И тебе не понравилось, что утром я перед тобой не извинилась? Чего ты от меня хочешь? – взмолилась Мадлен.

– Зачем мне твои извинения? При чем тут вообще какие-то извинения? – разозлился Рэнсом.

Тщательно обработав ссадину на локте Мадлен, он снова занялся ее коленями:

– Наверняка здесь у тебя сильно болит…

– А-га. – Мадлен тихонько взвизгнула.

Рэнсом отмотал еще туалетной бумаги и смочил ее виски. Потом передал бутылку Мадлен:

– Сделай глоточек.

Она послушно отпила.

– А теперь еще немножко придется потерпеть. Опять пощиплет.

– А ты и рад!

– Честно говоря, да, – улыбнулся Рэнсом.

Мадлен снова взвизгнула, когда он еще раз дотронулся до ее коленок.

– Я вас предупреждал, миледи, – буркнул Рэнсом и, решив вернуться к прежней теме, спросил: – Так будем считать секс нашим времяпрепровождением для тех случаев, когда ваше высочество изволит впадать в тоску?

– Послушай, это нечестно!

– Или решим, что если мы занимались любовь дважды, то, может быть, продолжим? Я не имею в виду только случаи, когда нам будет грозить смертная казнь или ты будешь в глубокой депрессии и так далее…

Мадлен решила наступать:

– Почему ты только о сексе и говоришь? Тебя ничто больше не волнует?

– Волнует. Но только я не могу не думать о сексе, когда нахожусь рядом с тобой. Да и ты тоже часто об этом думаешь – не притворяйся, Мадлен, я прекрасно знаю, что это так…

Он был прав, и потому Мадлен не нашла ничего лучше, как сменить побыстрее тему разговора:

– Что ты делаешь?

– Да ничего, – спокойно ответил тот, снимая с нее туфлю. – Хочу обработать царапины у тебя на ноге. И не увиливай от ответа, меня не проведешь. – Рэнсом прищурился: – Ну так что?

У Мадлен задрожали губы. Зная, что отделаться от этого человека невозможно, она горестно вздохнула:

– Ну хорошо, я расскажу тебе.

– Я слушаю.

– Мне очень трудно говорить тебе об этом, Рэнсом. – Мадлен прокашлялась от смущения.

– Понимаю…

Видя, что она сильно нервничает, Рэнсом нагнулся и стал внимательно осматривать ссадины и царапины на ее ступнях.

Мадлен вдруг ужасно захотела дотронуться до его золотисто-светлых волос, приласкать его. А почему бы и нет? Ведь они же любовники, разве не так? Робко, осторожно она протянула руку и погладила его по голове. Рэнсом на миг замер, но сделал вид, что ничего необычного не произошло.

– У меня… Я никогда еще не испытывала ничего подобного раньше…

– Не ложилась в постель с совершенно незнакомым человеком?

– Да, и это тоже, – кивнула Мадлен. – Но главное – я никогда в жизни ни с кем не вела себя так, как с тобой, – так откровенно, бесстыдно. И никогда ни с кем мне не было так хорошо. Я не ожидала, что мне может быть так хорошо.

Он все еще возился с ее туфлями:

– И?…

– Я ни с кем и никогда так себя не вела: не говорила таких вещей, никогда…

Мадлен окончательно запуталась и замолчала, не в силах произнести больше ни единого слова. Сидела и тупо смотрела на свои туфли – когда-то красивые и элегантные, а сейчас стоптанные и грязные.

Рэнсом вдруг поднял голову и посмотрел на нее своими зелеными глазами. В них светились понимание, сочувствие и… беззащитность.

– Я тоже никогда и ни с кем так себя не вел.

– Правда? – еле слышно прошептала Мадлен.

– Правда… – признался он.

– А я думала… думала, что у тебя так бывает всегда.

– Нет, – вздохнул Рэнсом. – С тобой это было необыкновенно. – Он присел на сиденье мотоцикла рядом с Мадлен. От всей его напряженной агрессии не осталось и следа. – Я так хотел проснуться вместе с тобой в то утро. Да и не только в то.

– Но я… Пойми, не могла остаться с тобой! – чуть не плакала она.

– Но почему, Мэдди? – Он взял ее за руку.

– Я не узнавала саму себя – та женщина, которая провела с тобой ночь, была не я. Мне стыдно было бы смотреть утром тебе в глаза, стыдно за свое ночное поведение, за слова, за непристойные выражения. Такое было со мной впервые в жизни.

– Но теперь-то ты знаешь, что со мной ты была настоящей?

Ощутив внезапно настоятельную потребность рассказать кому-нибудь – нет, именно ему, Рэнсому, – о своих переживаниях, Мадлен стала торопливо объяснять:

– Я проснулась тогда на рассвете, увидела тебя рядом, комнату, в которой царил беспорядок, свое отражение в зеркале – и не могла понять, кто же я. Ночью мне открылась совершенно другая я, которую я не знала. – Мадлен растерянно покачала головой. – Я испугалась, Рэнсом. Да, ужасно испугалась. И решила незаметно встать и убежать. Убежать от тебя, от самой себя.

Рэнсом еще сильнее сжал ее руку:

– Ты должна была разбудить меня и попытаться все объяснить.

– Но как, Рэнсом? – Мадлен тяжело вздохнула. – Я ведь тогда не знала тебя. Более того, еще когда мы только поднимались к тебе в номер, я уже заранее решила, что ни за что на свете не скажу тебе, как меня зовут, придумаю какое-нибудь имя… – Она покраснела и добавила: – Прости меня.

В ответ он обнял ее за плечи и нежно произнес:

– Той ночью я подумал, что впереди нас ждет что-то грандиозное. Но теперь думаю, что, пожалуй, не надо было начинать наши отношения так.